Корень «Suomi»

– «Ты цыганский барон… У тебя много жён…» – усмехнувшись в усы, запел архитектор.

– Да-а-а!.. Хороший косолапый прошёлся по твоим слуховым аппаратам, врезал тебе как следует по ушам…

Засмеялся и как в воду глядел! В этой книжке впереди вас ждут и цыгане, и медведи, и слуховые аппараты, и…

Нет, не будем забегать вперёд!

Фамильный герб «Маннергейм»

* * *

На самом деле, если и был Сергей Форозин из баронов, то, как он сам иногда шутил – «из баранов», которых советская эпоха подстригла основательно. Не помогало даже то, что прадед был декабрист и каторжанин.

Когда он появился на свет в «Снегирёвской больнице» города Ленинграда, началась великая, знаменитая перестройка не к ночи будь помянутого господина М. Горбачёва (Горби).

Стояние вместе с мамой Клавдией Васильевной в очередях за талонами на водку (ценилось, как валюта), разглядывание в пустых стеклянных витринах картонных муляжей колбас, сыров и банок с камчатским крабом «Чатка» – это яркие впечатления раннего детства.

Школа пролетела незаметно, вуз был выбран по принципу – куда легче попасть. Это оказался Институт пищевой и холодильной промышленности (в просторечии – «Морозильник»). Ни шатко ни валко парень институт окончил.

Их соседи с блокадных времён по коммунальной квартире купили собственное кооперативное жильё…

Бабушка Сергея на всю жизнь запомнила, как в те годы почти девчонкой, выйдя замуж за «барона» Форозина и проводив его на фронт, слушала издевательские тычки этих соседей: «Ну что, немцы, Гитлера ждёте?»

Эти тягостные соседи съехали в эпоху перестройки, оставив в общем коридоре тяжёлое, ненужное им пианино с треснувшей ещё в блокаду декой – «Оффенбахер», и мелкой бронзовой табличкой – «Хоффлиферант» (как потом узнал Сергей, изучая немецкий, означало – «поставщик двора»).

Мальчик прикоснулся в коридоре к клавиатуре… И вдруг выяснилось, что «ребёнок» (уже в 17 лет) поразительно музыкален. Далее – сначала ДК «Ленсовета» – студия с хорошими педагогами… Поэтому и благодаря им состоялось поступление в консерваторию.

Наступили времена постмодернизма – а это очень заразная болезнь… Можно сказать, чума!.. Молодой музыкант всё с той же школьной кличкой Седой прошёл через все ансамбли, квартеты, электронные эксперименты, был даже барабанщиком КВН на телевидении и в ночных заведениях…

Вот и вся биография Сергея Германовича Форозина…

Его родители – «бароны» преклонных лет живут всё в той же бывшей коммуналке на улице Чайковского, но не композитора, а какого-то революционера или террориста…

Серёжа холост, и его старшая сестра пенсионного возраста Маша – тоже «старая дева». Она работает швеёй-реставратором в Этнографическом музее, лихо ездит на их семейном «Ниссане-Ноуте», скромно, но стабильно зарабатывает. Плюс ветеранская пенсия отца, плюс социальная пенсия мамы-блокадницы, плюс безналоговая (для пенсионеров) трёхкомнатная квартира…

Пианино-инвалид «Оффенбахер» было отправлено в комиссионку, его место занял кабинетный рояль «Стенвей» из той же комиссионки… Всё для младшенького в семье!

Это позволяло Седому нигде не работать, сочинять от души постмодерновую музыку, стать членом Союза композиторов и регулярно жить в домах творчества то в Рузе под Москвой, то в Комарове под Петербургом, то в Сортавале в Карелии…

* * *

– Вы куда, мальчики? – в двери двухкомнатной дачки Дома композиторов появилась жующая соседка, красавица-бурятка Динара. Гейша – да и только!

– В Сортавалу! – отмахнулся от неё Сергей.

– Это где?.. Я с вами…

– Берём?

– Так и быть…

Долгая учёба в Московской консерватории, столичная еда и питьё, музыковедческие изыскания, фольклорные поездки по миру, стрижка каре чёрных блестящих волос и макияж смягчили у этой монголоидной девушки восточную раскосость, скулы, сделали её похожей то ли на японскую изящную гейшу, то ли на китайскую «куню» с бамбуковых картин-рулонов цветной тушью.

…Когда они подходили к машине – зелёному внедорожнику, композитор ткнул пальцем в эмблему на капоте:

– Иван мне сказал сегодня, что я немецкий автомобиль… А он – корейский – «КИА»!.. Крылов Иван Андреевич – всем известны его басни и его аппетит (чугунок… да какой там «чугунок» – целая макитра стерляжьей ухи с расстегаем в пол-аршина), – сообщил он фольклористке Динаре.

– А я не Андреич, я – Алексеич…

– За двести лет наш Андреич стал Алексеичем. Басен уже не пишет, но подумывает о бессмертии (читатель, возьмите это на заметку), тоже энциклопедист, человек неисчерпаемых знаний, всё про всех знает – типа справочного бюро…

Вот теперь по чистой случайности вы узнали, наконец, как зовут героя нашего повествования.

Иван Алексеевич Крылов, кандидат технических наук, приват-доцент архитектурного факультета Академии художеств, то есть – вольноопределяющийся, или по-современному, по-нашему, внештатник, холост…

– Мы, Крыловы, плохо размножаемся… – так он шутит.

– Литературно-музыкальный клуб на колёсах «Зелёный „КИА“», – объявил Сергей.

Фамильный герб «Крыловы»