Коренной перелом

Когда я доложил генералу Деникину об этом инциденте, он лишь покачал головой, и буркнул себе под нос: «Сопляки, галлиполийская дурь из них еще не вышла». А когда я поинтересовался у генерала – что означают его слова о «галлиполийской дури», Антон Иванович пояснил, что он имел в виду знаменитое «галлиполийское сидение» остатков армии барона Врангеля по Галлиполийском полуострове. Тогда генерал Кутепов, дабы поднять боевой дух своих подчиненных, дал разрешение на поединки между офицерами.

С несостоявшимися дуэлянтами мы разобрались быстро – заставили их помириться, и предупредили, что в случае повторения подобного их отправят в штрафной батальон. А я, как замполит, провел соответствующую работу, разъясняя личному составу текущую политику партии и правительства. После моих кратких лекций, следовал показ кинохроники о боевых действиях на советско-германском фронте, и о преступлениях нацистов на временно оккупированной территории.

Все межличностные дрязги сразу же закончились, зато меня и генерала Деникина офицеры завалили рапортами с просьбой направить их на передовую. Причем, каждый второй из них писал в рапорте, что готов идти в бой даже рядовым красноармейцем.

Мы с генералом Деникиным посовещались, и приняли решение. Я отправил шифрованную депешу в Генштаб, с просьбой как можно быстрее решить вопрос о боевом применении нашей бригады. Я прекрасно понимал, что командование нас не забыло, и что приказ о направлении нас на фронт будет принят тогда, когда Ставка сочтет это нужным. Но, с другой стороны, существовала опасность и того, что народ в ожидании такого приказа просто «перегорит». А это чревато разного рода происшествиями, вроде самовольного покидания пределов части и бегства на фронт. И репрессиями тут не поможешь. Ведь не назовешь это дезертирством – люди рвутся на фронт, а не наоборот.

Антон Иванович теперь практически каждый вечер обсуждал со мной создавшуюся ситуацию, и внимательно изучал на карте положение на фронтах. Как опытный генштабист и военачальник, он понял задумку нашего командования – измотать в обороне наступающего противника, после чего перейти в решительное наступление. А то того момента держать резервы в полной готовности, как говорится с таких случаях, «с ружьем у ноги».

Шел разговор и о военно-политических событиях, вроде захвата немцами Фарерских островов, и профашистского переворота в Британии.

– А знаете, Александр Васильевич, – говорил он, машинально поглаживая свою короткую седую бородку, – советская дипломатия действует так же успешно, как и Красная армия. Я сейчас лишний раз убедился в том, что нынешний руководитель России господин…, пардон, товарищ Сталин, – умнейший политик. Я преклоняюсь перед ним. Но, исходя из создавшейся военно-политической ситуации, я догадываюсь, что время нашего «евпаторийского сидения» заканчивается. Да и не «сидение» это вовсе. Вон, ваши держиморды гоняют господ офицеров так, что у них едва хватает сил проглотить ужин и добраться до койки. И я даже вижу – когда и куда отправится наша бригада. Впрочем, дабы не раздражать работников ведомства товарища Берии, я не буду говорить об этом вслух. Да-с, пока не буду, но знаю, повоевать нам придется и немало. Просто время пока еще не пришло.

Я, в отличие от генерала Деникина, знал – куда будет направлена наша бригада. И наблюдая за тем, что происходит на фронте, как и милейший и умнейший Антон Иванович, я тоже догадывался, что в скором времени наша бригада будет поднята по тревоге, погружена на десантные корабли, и отправится туда, где ей придется продемонстрировать все, чему она научилась в Крыму…

3 июля 1942 года, Полдень. Полтава, Временный штаб группы армий «Юг».

Командующий группы армий «Юг» фельдмаршал Вильгельм Лист

Все в Полтаве пропахло запахом отработанного тротила, гари, размолотой в пыль штукатурки и начавшимися разлагаться трупами – этим жутким «парфюмом» войны. Прошло уже более пяти суток с того момента, как в ходе массированного ночного авианалета советской авиации на центр города, в здание, ранее принадлежавшее Полтавскому обкому ВКП(б), а после захвата города ставшее штабом группы армий «Юг» угодила двухтонная фугаска. Всюду громоздились изуродованные и закопченные развалины, из-под которых саперы еще продолжали откапывать трупы немецких солдат и офицеров. Бомбовому удару, будто в насмешку над асами люфтваффе, подвергся и дислоцированный поблизости штаб 4-го воздушного флота. Правда потери у «птенцов Геринга» были куда меньше чем у армейцев. По крайней мере, командующий флотом, генерал-полковник люфтваффе Александр Лер сумел выжить и даже руководил спасательными работами.