'Коренные изменения неизбежны' - Дневник 1941 года

А между тем я по-прежнему считаю гибель гитлеровской Германии неизбежной — и, вероятно, являюсь наибольшим оптимистом — благодаря созданию ноосферы.

Эти дни ясно стала для меня геологическая роль проникающих космических лучей и рассеянных элементов — и как источников тепла, так и химической основы планеты.

Сегодня прочел в «Акмолинской Правде» № 190 от 14 августа о всеславянском митинге в Москве 11 августа — перепечатаны официозная статья из московской «Правды» от 12 августа и речи А. Н. Толстого и других.

18 августа. Понедельник.

Идея славянского единства явилась в моей жизни одной из ведущих идей. Можно сказать, она отразилась в моей жизни от детства до старости. Корни ее лежат глубоко в жизненной идейной — сознательно волевой <установке>.

26 августа, утро. Вторник.

Сегодня я ярко чувствую «мировой» стихийный процесс — зарождение в буре и грозе ноосферы.

Сегодня послал А. П. Виноградову <письмо> о решении нашем в конце сентября, в октябре переехать в Казань. О том же <написал> Шмидту. Александру Павловичу <написал> о моей концепции элементов рассеянных и геологическом (и геохимическом) значении проникающих космических излучений.

Чем больше вдумываюсь, тем яснее для меня становится впечатление, что немцы рухнут — и великие демократические идеи избавятся от временных нарастаний, как ГПУ, фактически разлагающее партию большевиков.

Демократия — свобода мысли и свобода веры (которой лично я придаю не меньшее значение, но которая как будто сейчас — может быть, временно исторически? — теряет свою силу в духовной жизни человечества).

28 августа, днем. Четверг.

Сегодня работал хорошо с Аней. Чувствовал себя ниже среднего — сердце, а пульс хороший. Не гулял, больше лежал и диктовал.

Разговор с А. Е. Фаворским[138]. Он <рассказывал> о Горбунове. В 1935 году, когда я переехал в Москву, у меня было столкновение с Горбуновым: он назначил академикам <приемный> один день в неделю. Так как это приводило к большим неудобствам (я тогда больше входил в мелочи Лаборатории), я откровенно указал ему на возможность иной постановки <дела>. Он вскоре уступил и стал принимать академиков всегда вне очереди, как было при Сергее Федоровиче[139], о чем я говорил ему. Я думал, что моя беседа этому помогла.

31 августа. Вторник.

Со вчерашнего дня ухудшение. Лежу. Принял строфант, горчичники, адонис. Я и сам чувствую ухудшение. Один раз заходила Мар. Ник. <Столярова>. А сюда <приехала> среди других врачей с отцом (из Минска) — устроилась врачом «при академиках». Привезла сюда сестру.

Читал Дарвина «Бигль» — много лет тому назад <прочитал> в первый раз. Здесь в библиотеке <есть> все новое издание Дарвина. Нахожу много интересного.

1 сентября. Понедельник.

Вчера приехали несколько человек из Ленинграда. Ехали по Савеловской дороге. Николаевская почти отрезана.

Резкое противоречие между действительностью и официальными сводками. Луга занята. Были листовки: немцы не хотят уничтожать Петербург, но Москву сожгут.

Радио и официальная информация все больше не удовлетворяют: поразительна бездарность советского аппарата. Население совершенно не понимает, что происходит.

Для меня ясно, что теоретически — раз не было измены и нет внутри страны движения против правительства — можно понять происходящее только лучшим <вооружением противника> (например, сверхтанки у Гитлера) и слабостью <нашего> Генерального штаба сравнительно с немецким. Мне кажется, патриотизм, мужество, авиация — на нашей стороне. Теоретически гитлеровская авантюра должна кончиться для него катастрофой.

Отчего оставлены Екатеринославль, Одесса и т. п.? Отчего инициатива все время в руках немцев? Что будет через месяц?

Я думал, что война кончится к зиме. Теперь появляются опасения. Кончится к зиме в том смысле, что движение немцев будет остановлено.

5 сентября. Пятница.

Вчера утром разговор с Гамалеей — опасение мое, что разрушается организация здешнего курорта для помещения академиков и главным образом детей? Гамалея не чувствует своей ответственности. Фактически я выдвинул его <председателем академической Группы Борового>, совсем не зная его деловитости и основываясь на его научных заслугах. Он честолюбив, но старается исполнять добросовестно свои обязанности. Нет инициативы и очень заботится о себе и своих. Но, думаю, человек порядочный.

Был у Баха и Зелинского. Бах сильно поддался. Оба с Зелинским хотят ехать в Казань. Надо, чтобы был обеспечен вагон — до зимы. Бах обещал написать кому нужно.

13 сентября. Суббота. Боровое.

Оставление Чернигова. Сводки все больше возбуждают недоумений. Никаких сведений о боях («Бои на всем фронте») — и в то же время постоянные «отступления». Сводки наполнены партизанами, где, возможно, много выдуманного. В то же время ополченцы уже в бою. Где войска? Опять растут зловещие слухи — сдача двух генералов на юге, украинское националистическое движение. В газетах было об Одессе — население и моряки. Говорят, масса раненых в Сибири — Томске и т. д.