Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Как только Морис Ломье удалился, к дому 36-бис подкатил на велосипеде Виктор. Все время, пока он крутил педали, у него в голове в том же темпе вертелись слова Вонючки: «Муазан-то как уехал в свой Кан, так и не вернулся… Я с трудом могу представить себе Фюльбера, отпиливающего башку мертвецу…»

Когда он вошел в квартиру, Таша, недоумевая, куда делся почти весь хлеб, который она хотела обмакнуть в яйцо всмятку, продолжала кормить дочь. Виктор по очереди поцеловал своих девочек и мимоходом приласкал Кошку.

– Удачный день был? – спросила Таша.

– Он был бы еще удачнее, если бы в лавку не заявился кузен мадам Баллю. Что у нас на ужин?

– Остатки говядины по-бургундски, которую мадам Бодуэн приготовила сегодня утром. Но ты же не собираешься ужинать – всего шесть часов!

– Просто перехвачу кусочек – умираю от голода.

На кухне Виктор, сняв крышку с котелка, обнаружил, что тот пуст, и хотел было выразить возмущение, но тут мысль, не дававшая ему покоя, наконец оформилась: перед тем как Жорж Муазан уехал в Кан, Фюльбер просил его раздобыть вовсе не книгу, а футляр для пистолета, который он подарил Жозефу на день рождения! Стало быть, Фюльбер не виновен?.. Или это ничего не доказывает?..

– Милая, говядину уже кто-то слопал, здесь только соус остался! – возмутился Виктор, вернувшись в спальню. – С этой ненасытной зверюгой надо что-то делать! – добавил он, смерив Кошку гневным взглядом.

– О нет, нас объел Морис Ломье! – восстановила справедливость Таша. – Он только что заходил. Предложил мне выставить мои картины в галерее Леонса Фортена.

– Какое облегчение! Я-то думал, он опять хотел тебя соблазнить.

– Ну разумеется, любовь моя, как только ты выходишь за порог, сюда врывается толпа моих поклонников. Я им даже номера присваиваю, чтоб не запутаться, – засмеялась Таша.

Виктор сердито пожал плечами и проворчал:

– Ладно, бургундский винный соус с мякишем – это тоже вкусно…

– Должна тебя огорчить: ненасытная зверюга уплела и хлеб.

Глава шестнадцатая

Воскресенье, 23 января

Гаэтан Ларю конечно же предпочел бы посвятить рыбалке весенний день на поросшем травкой берегу сельской речки, петляющей по зеленым лугам, и чтобы вода была тиха и прозрачна, а тишину нарушал только шепот осиновой рощи за спиной. Но ему пришлось довольствоваться антрацитовым небом, грязной Сеной, замызганной набережной и мрачным сводом Нового моста. А впрочем, что за беда? Рыбалка для Гаэтана Ларю была излюбленным досугом и развлечением в свободные от муниципальной службы часы. Ему все равно было, что попадется на крючок – уклеечка или башмак, особенно сейчас, когда впервые за долгое время выдался выходной. Потому он хорошенько выспался, прихватил снасти, провизию для пикника и занял свое коронное местечко на набережной, защищенное от дождя и снега.

В соседях оказались несколько бродяг, пришедших поспать под аркой, обложившись тряпками и газетами – единственным спасением от холода, – подзакусить и распить бутылочку вина. Двое приятелей – торговец метелками из перьев и починщик фарфоровых изделий – опередили Гаэтана, решив спозаранку отдать дань любимому занятию, а потом уже облагодетельствовать парижан своими услугами.