Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Дверной замок щелкнул, не сопротивляясь – отмычка сделала свое дело, – и некто в плаще с капюшоном проник в миленькую квартирку Шанталь Дарсон. Все было незамедлительно надлежащим образом осмотрено и обшарено, быстро найденные горшочки с конфитюрами собраны в корзину. Снимать с них бумажные кружочки, закрывающие горлышки, прямо здесь было крайне рискованно. По счастью, никто из жильцов на лестнице не встретился. Поездка на фиакре много времени не заняла.

На то, чтобы достать горшочки с конфитюрами из корзины и выстроить их рядами на столе, хватило пяти минут. После этого бечевки на горлышках были развязаны, кусочки велени расправлены и подвержены пристальному изучению. А затем яростно, один за другим, выброшены в мусорную корзину.

Опять неудача! Опять! Неужто игра проиграна? Нет! Нужно проанализировать все дело с самого начала и понять, в какой момент был выбран неверный путь…

Виктору не терпелось обсудить добытые сведения, и он поволок Жозефа в кафе «Вашетт». На бульваре Сен-Мишель резвился ледяной ветер, хотелось побыстрее попасть в теплый обеденный зал, но по дороге еще пришлось отбиваться от непризнанного поэта, который представился Эдуаром, бывшим студентом-фармацевтом, и пытался продать им свой сборник стихов «Я всё скажу!».

– Зачем это вы всё скажете? – буркнул Жозеф, дрожа от холода. – Что за нескромность? Уж лучше помолчите.

– Я сейчас вам тоже всё скажу, – пообещал Виктор, когда они уселись за столик в кафе, а перед ними возникли кружки с горячим бульоном и тарелки с жареной картошкой. – Шанталь Дарсон зарезали на птичьем рынке. Один удар ножом между лопаток.

Жозеф подавился, кашлянул, и брызги бульона полетели на клетчатую скатерть. Длинноволосый молодой человек в наглухо застегнутой тужурке за соседним столиком брезгливо покосился на него и демонстративно пересел подальше.

– Чего это он? – обиделся Жозеф, вытирая скатерть салфеткой. – Просто я очень удивился…

– Это, между прочим, Поль Фор, основатель театра «Д’Ар», – сообщил незаметно подошедший взъерошенный попрошайка. – Вы шокировали его, месье. Монетки не найдется? – Он протянул Жозефу портрет королевы Виктории, явно срисованный из иллюстрированного приложения к «Пти журналь».

Виктор в отчаянии купил это художество за десять сантимов, только ради того чтобы нищий убрался восвояси.

– Бедная девушка, – покачал он головой. – Такая молодая была… Но по крайней мере теперь мы знаем, что Фердинан Питель – не убийца. Я весь день ходил за ним по пятам. А что Гаэтан Ларю?

– Он оказался заядлым рыбаком, все утро не выпускал удочку из рук. Мы имели весьма увлекательную беседу о червях.

– Прошу внимания, господа! Спешу сообщить, что стихосложение – единственный смысл человеческого существования! Господь создал нас для того, чтобы мы слагали поэмы! – провозгласил заявившийся в кафе господин в потрепанном костюме, бывший приказчик из магазина «Бон-Марше». В окру́ге его наградили прозвищем Копченая Селедка, потому что другого пропитания поэзия обеспечить ему не могла.

Черные очи твои – что жемчужины!

Как погляжу в них – и рай мне не нужен!