Коричневые сны

Аня улыбнулась и назвала свой адрес. А потом сказала ему:

– Плохая же у вас память, Гедеон. Ведь всего четыре дня назад, я вам все рассказывала. Лучше порадуйте меня. Это правда, что вы смогли отравить спрута?

– Что за спрут? – спросил он.

– Ну, тот монстр, что чуть не слопал нас? Мы сидели под мостом.

Венера тихонько сказала ему что-то на ухо.

– Аня, тебе снился длинный сон, – сказал Гедеон. – Я твой врач – Константин Павлович, а это тоже твой врач – Екатерина Александровна. Ты сейчас под действием лекарства, Аня.

– Какого лекарства? – удивилась она и попыталась сесть на кровати. – Я сама приняла наркотик, чтобы очнуться здесь.

Она увидела, что в ее руку воткнута иголка и в вену течет бесцветное лекарство. Она лежала под капельницей. В палате кроме нее никого не было. Аня повертела головой и удивленно приподняла брови.

– А куда же все делись? Тут только что было полно мертвецов. Неужели вы уже всех пристроили, Венера? Я о вас была лучшего мнения.

– Аня, ты долго болела, – сказала Венера. – Ты еще не пришла в себя. Отдохни. Сейчас придет твоя мама.

Она застучала каблуками и вышла из палаты. Гедеон снова наклонился над ней и поводил перед ее носом металлическим молоточком. Аня хихикнула, ей казалось странным, что ее знакомый Гедеон изображает из себя врача.

– Вы все еще живете на набережной, или теперь переберетесь под мост?

– Успокойся, девочка. Все пройдет, все придет в норму.

Дверь открылась, и Аня услыхала мамин голос.

– Аня, Аня, доченька моя, – мама села на кровать и прижалась к Аниному лицу. – Наконец-то, ты пришла в себя. Как долго ты лежала.

– Мама, – прошептала Аня. – Я так долго искала свой дом. Прости меня, мама, я больше никогда не пойду через кладбище. Пусть эта Венера живет там безвылазно, но я туда ни ногой. Только знаешь, мама,… – Аня запнулась. – Там мой ребенок, мама. Я не смогла забрать его с кладбища. Он остался в музее у этой Венеры, – Аня кивнула в сторону женщины. – Она сказала, что нельзя его взять с собой. Мама, ты знаешь, что у меня есть ребенок? Вернее был ребенок?

Аня попыталась посмотреть в мамино лицо, чтобы узнать, как ее признание отразилось на ней. Но мама только сильней уткнулась в Анину шею, и Аня почувствовала на коже теплые слезы.

– Ты плачешь, мама? – поразилась Аня.

– Аня, – сказал Гедеон. – Твой ребенок… он не выжил. Срок был слишком маленький, мы не смогли спасти его.

– Что значит, не выжил? Я только что видела его, и с ним все было хорошо. Он у нее, – она кивнула на Венеру и подозрительно посмотрела на нее. – Она хотела себе малыша, она забрала его! Она воровка! – закричала Аня.

Аня выдернула из руки иголку и сбросила капельницу. Кровь потекла из ее вены, но Аня пыталась встать. Мама удерживала ее в постели, Аня сопротивлялась и кричала:

– Что ты с ним сделала?! Ты же обещала присматривать за ним? Как это умер? Он не мог умереть! Мама, пусти меня! Я хочу пойти в ее кабинет, там мой ребенок! Он лежит на диване!

– Аня, успокойся! – громко сказал Гедеон и кивнул Венере. – Это все галлюцинации, бред.

– Где мой малыш? – плакала Аня.

– Анечка, девочка моя, он умер, – мама плакала вместе с ней. – Он был слишком маленьким. Он прожил только три дня. Его нельзя было спасти. Только шесть месяцев, понимаешь? Он был слабенький.

Аня громко зарыдала. У нее в голове не укладывалось, как такое могло произойти? Она только что держала на руках своего мальчика, здоровенького, нормального. И теперь ей говорят, что он умер три дня назад. И ему было только шесть месяцев. Аня ничего не понимала. В палату вошла медсестра со шприцом и, прижав крепко Анину руку к кровати, сделала внутривенный укол. Аня не вздрогнула от укола, ей было наплевать на это, она плакала о своем мальчике.

– Мама, где Родриго? Позови Родриго. Я хочу видеть его!

Но мама вдруг заплакала еще сильней и погладила Аню по голове.

– Сейчас она уснет, – прошептал Гедеон. – Не бойтесь, все будет в порядке. Она очнулась. Это самое главное.

Анино тело стало ватным и ее глаза закрылись. Теперь Аня ничего не видела и не слышала.

– Что с ней, Константин Павлович? – спросила Анина мама.

– Рано еще говорить, – врач потер пальцами бровь. – Пока это бред. Иногда случается, после длительной комы. Мозг мог пострадать. Но она назвала себя, помнит вас – это уже хорошо. У нее есть эмоции, она помнит о ребенке. Возможно, она видела яркие сны и слышала, о чем мы говорили, и все перемешалось в ее голове. Еще рано судить. Пусть поспит нормальным сном. Вы бы тоже отдохнули, Вера. Аня проспит часов восемь. Идите домой, отдохните. Себя тоже надо беречь.

– Спасибо вам, – сердечно проговорила Анина мама. – Но что же мне сказать ей о… Родриго? Я не знаю… И Антон, – она опять громко заплакала. – Это так ужасно.

– Не плачьте, пойдемте со мной, – врач увел ее из палаты. – Вам пора принять ваше лекарство. Остальное мы возьмем на себя.

Когда Аня очнулась во второй раз, в палате было уже не пасмурно. Солнце пробивалось из-за штор на окне. Ане было удивительно смотреть на него, потому что в последнее время в городе было мрачно, и лил дождь. Она очень мерзла. А тут было тепло.