Коридор

Джун всхлипывала от смеха.

Белла повернулась ко мне и прошептала:

— Твой первый неудачный сексуальный опыт, милый…

Таким тоном, будто удачных в моей биографии вовсе не было.

Эйвери отхлебнул вина и помахал детям рукой:

— Можете открыть уши.

— А мы все слышали! — победно заявил Джерри.

— Что ланнанши сделали бы с вами, если б вы не сбежали? — спросил Гарри.

И этот все слышал!

— Ничего хорошего. Выпили бы кровь, а тело бросили в воду… Кстати, пиво у них противное, от него потом тошнит.

— У всех подводных выпивка не очень, — заметил Эйвери. — Мой прапрадедуля работал в Отделе по контролю за магическими тварями, так вот, числился у них один водяной… На Темзе, чуть выше Ридинга. Сейчас там маглы понастроили заводов, а тогда место было тихое, спокойное. И вот однажды этот водяной отправился в магловскую деревню…

***

Истории шли одна за другой, пока Лесли не уснул на коленях у Джун. Его отнесли в спальню. Джерри спать не хотел и упорно допытывался: правда ли, что в нашем семейном склепе ночью на Йоль бывает вечеринка призраков? Наверное, Гарри ему что-то наболтал. Я сказал, что это возможно, но лично я никогда не видел.

— А еще вот что — правда, что в этом доме есть комната Темного Лорда? — не отставал Джерри.

— Да. Он жил там, когда приезжал в гости к моему отцу.

— А посмотреть можно?

— Нельзя. Комната невидима, — пояснил я.

— Как это? — Джерри приоткрыл рот.

— А вот так. Она появляется, только когда там поселяется Лорд. Все остальное время комната скрыта от глаз. Известно, что дверь находится где-то в правом крыле, но и только.

Джерри разочарованно почесал в затылке.

Потом все разошлись спать, но что-то мне подсказывало, что дети так быстро не улягутся. Оставив приоткрытой дверь спальни, я стал прислушиваться. Точно — не прошло и получаса, как послышался скрип лестницы и осторожные шаги в холле. Нежно звякнула сигнализация — кто-то отпирал входную дверь. Залаял Хаски, на него зашикали.

Я спустился вниз и, не зажигая света, стал ждать, пока искатели приключений вернутся. В саду было темно, хоть глаз выколи, так что очертания склепа невозможно было различить. Но я все равно знал, что они там — следящее заклятие-«маячок», с утра поставленное на Гарри, отображалось на карте Торнхолла движущейся светлой точкой. Вот точка замерла у двери. Вошли внутрь… Ага, далеко заходить боятся…

Примерно через четверть часа исследователи, видно, насмотрелись досыта, а может, что-то их напугало, потому что возвращались они куда быстрее, чем шли туда. Хлопнула входная дверь, послышался возбужденный голос Джерри: «А круто было, когда оно там в углу зашевелилось! И никакая это не крыса, спорим?!». Хаски шумно сопел. Потом опять заскрипела лестница, и стало тихо.

Пойти, что ли, посмотреть, не оставили ли они там непотушенную свечу…

Я накинул уличную мантию, сунул в карман фляжку с огневиски и вышел из дома. На улице было морозно, снег скрипел под ногами. По дороге я срезал с ели охапку веток.

Уже много лет я заходил в склеп только раз или два в год, когда полагается читать по предкам поминальную службу. Зато в детстве бывал там чуть ли не каждый день. Покойников я не боялся. Как объяснял мне Басти: «Скелеты — это просто очень старые люди»…

Усыпальницу Лестрейнджей мы, двое их потомков, а также Ивэн Розье, который периодически к нам присоединялся, использовали для самых разных целей. В дальнем углу у нас был склад ценных вещей, которые по той или иной причине нельзя было хранить дома. Предки в наших играх исполняли роль статистов — например, индейских вождей, с которыми мы раскуривали трубку мира. Трубка была настоящая, папина, и табак тоже. Курить его как следует мы, естественно, не могли, но дыму и вправду было много.

Еще мы устраивали в склепе пиршества, без зазрения совести используя вместо стола надгробие дедушки (да будет ему тепло в вечно цветущих садах Авалона). На роль скатерти назначили шелковое полотнище с фамильным гербом, найденное в сундуке. Много лет спустя, когда это полотнище понадобилось для имянаречения Реджи, вышел конфуз. В торжественный момент оказалось, что оно заляпано по самое не могу, и наследник рода Лестрейнджей вступил в жизнь в окружении пятен от варенья и тыквенного сока…

Дверь усыпальницы оказалось достаточно слегка толкнуть — дети сбежали так быстро, что забыли закрыть ее как следует. Воздух внутри был застоявшимся, пахло гарью от потушенной свечи. Справа от входа я нащупал факел и зажег его. Вокруг расплылся круг света, выхватывая из тьмы очертания каменных надгробий, витражные стекла, запылившиеся плиты. Потолок тонул в темноте, на полу виднелась брошенная впопыхах свечка. Да, ненадолго у детей хватило отваги.

В склепе было холодно, и дыхание повисало в воздухе облачком. Я поклонился, держа в одной руке факел, в другой — охапку еловых ветвей.

— Счастливого Йоля, или Рождества, как вам больше нравится, леди и джентльмены.

Предки благожелательно молчали.