Корм вампира (СИ)

В третий раз его выставила Настя. Во-второй — дядя Рома, заскочивший поболтать о пустяках. Н-да, теперь я только и могу, что разговаривать о пустяках, радуясь, что могу, пока, разговаривать.

Судя по прогнозам, через пару месяцев и это станет для меня "прекрасным далеко".

Страшнее всего были не прогнозы. Страшнее всего была седина в волосах любимых людей.

Что же, я всегда знал, что Там, Сверху, кто-то есть. И у него есть чувство юмора, совершенно ошеломительное, чувство юмора.

И теперь я, с этим чувством, познакомился лично. А очень скоро — познакомлюсь и с владельцем этого чувства.

Думаю, у нас будет, о чем поговорить за рюмкой чая!

Идею съездить, развеяться, подкинул дядя Рома, низкий ему поклон за всю его доброту и внимание, что он отдавал нам, отрывая от своей собственной семьи и бизнеса.

Тут-то открылась и еще одна проблема: летать мне больше было нельзя, а из наших, очень не теплых, широт быстрее всего именно на нем, серебристокрылом чуде.

Можно было на поезде, но тут все по Филатову: "Я туда пока доеду, опасаюсь дуба дам…" Да и не любитель я паровозного "тадам-тадам", "чух-чух" и "ту-ту-ту"!

Сюрприз подкинул Федоров, выбивший для Насти внеочередной отпуск, не смотря на всех наших заклятых друзей, что снова активировались, скуля и воя, забыв о том, что, в общем-то, мы так и находимся в состоянии военных действий. Пару раз "зеленокожие" и "узкоглазые" защитники прав животных, возникали на островах принадлежащих моей Родине, производя странные замеры и бессмысленно утопая, словно лемминги.

Насте трижды за две недели пришлось вылетать на заброшенные клочки суши, собирая гниющие останки тех, кто совсем недавно гордо причислял себя к террористической организации, крышуемой мировым капитализмом.

Возвращалась она молчаливая, уставшая и потерянная.

Мне ни обнять ее, ни прижать, поцеловав покрепче: чуть слабое возбуждение и я сам нуждаюсь в крепкой и сильной руке, тащащей меня на низкую кровать, что еще недавно мы гордо именовали "супружеским ложем".

Не хочу, что бы стало оно смертным одром!

Вот и сгодилось мне мое терпение и психология в самом прямом ключе и точке приложения.

А еще, то знание лекарственных трав, что досталось от деда… И пусть забылось девять десятых услышанного и увиденного, но нашлась пара травок… Жаль, что применять часто их нельзя: организм привыкает и все, привет лунатикам!

Сейчас, поглядывая на дорогу, что ложится под колеса нашего с Настей "Гэндальфа", привычно ощущаю в нагрудном кармане легкого камуфляжа небольшой пузырек с настойкой.

Это мое "письмо", мое решение и мой выбор.

И город Сочи, что вот-вот появится из-за поворота — моя последняя станция счастья, за которой есть маленькое сожаление, что так мало успел, так мало сделал и так глупо все обернулось.

Уже перед самым отъездом, Федоров обрадовал меня, что нашелся Фарата, а Суров вышел из комы и уже пристает к медсестрам, клянча выписку.

У людей что-то налаживается. Что-то разлаживается. Жизнь продолжается, но для кого-то лишь кадрами фильма за окном машины, увозящей за последнюю черту.

Первое, что отличает Творца от мелкопакостливого бога — Творцу от своих созданий ничего не надо. Только божкам всех конфессий, типов и окрасок, требуется постоянная суета перед глазами — иначе они сдохнут, превратившись в ту самую пыль, что их породила.

Только божкам требуется подмена понятий, предопределение и постоянные испытания, вместе с подвигами во славу их. Увы, чем больше требует божество к себе внимания, тем быстрее оказывается, что божество сие — каннибал!

— Ну что, товарищ капитан? Готов к валянию на пляже, пожранию мороженого и неторопливой ходьбе по ласковым морским водам? — Настя остановила машину прямо напротив огромной надписи "Сочи" и теперь осторожно дразнила меня, забыв, что капитана я получил "посмертно", а не "за особые заслуги", как это пытался преподать наш голова… — Нас ждет гостиница "Сочи", десять дней валяния на пляже и благой лени!

Эх, знала бы Настя, что у моей семейки жесточайшая аллергия на пропитанный йодом и солью, воздух Черного моря!

Коснувшись губами ее щеки, подмигнул и ткнул пальцем в сторону спешащего к нам, постового.

Настя — вот же ехидна! — привычно нажала на педаль газа и обдала ни в чем не повинного полицейского клубами дорожной пыли, крутанувшись в изящном дрифте.

Пришлось прикусить губу, прикладывая максимум усилия, дабы не свалиться, позорно, в черную пелену утерянного сознания.

Повезло. Не заметила, чуть заигралась в здоровую семью, моя любимая жена.

Она и так всю дорогу сдерживала себя и тихо скулила в ванной придорожного отеля, думая, что я не услышу из-за шума воды.

Проклят будь доктор, проболтавшийся "святому отцу" и "святой отец" — вдвойне, когда рассказал все услышанное Насте, "подготавливая к божиему промыслу".