Корм

Шон и Рик оставили свои дела и теперь стояли у меня за спиной. Экран мигнул, потом еще раз, а потом автоматически запустилась программа для просмотра видео. Я нажала на «сброс», но ничего не поменялось. Так что я просто откинулась в кресле и смотрела. Как же хорошо, что сейчас со мной моя команда. Нас осталось мало, но с другой стороны, мы трое — это все, что у нас осталось.

На мониторе появилось родное лицо Баффи Месонье. Она сидела, скрестив ноги по-турецки, на столе в нашем грузовике, на ней были надеты сшитый из лоскутов жилет и старая длинная плиссированная юбка. Помню, она так была одета в тот день, когда мы уехали из Оклахома-Сити. Мы тогда почти не разговаривали друг с другом. Баффи хотела, чтобы мы все бросили и вернулись домой. Как говорится, задним умом мы все крепки. Да, теперь уже слишком поздно, но я хотя бы поняла, почему она так стремилась отправить нас всех домой. Девушка хотела нас спасти.

Баффи посмотрела в камеру и улыбнулась.

— Привет.

Выражение лица, голос — это была изможденная женщина, которая уже не уверена, что сможет когда-нибудь вернуться к нормальной жизни.

— Я так понимаю, ребята, сейчас вы смотрите это сообщение. Этакая видеозапись Шредингера: если вы ее смотрите, значит, уже слишком поздно жаловаться мне на качество картинки. Ведь так всегда и бывает? Я никогда не увижу реакции на свой шедевр. Но и критики тоже не услышу. Но давайте ближе к делу. Ведь если вы это смотрите, значит, времени у вас осталось мало. Меня зовут Джорджетта Мари Месонье, лицензия номер дельта-браво-эпсилон-восемь-четыре-один-два-ноль-семь. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти и официально заявляю, что я по доброй воле и отдавая себе полный отчет в происходящем участвовала в кампании, направленной на введение в заблуждение американского народа, включая моих коллег и компаньонов Шона Филипа Мейсона и Джорджию Каролину Мейсон. Я передавала репортажи и частные данные третьим лицам и точно знала, что этот материал они используют, чтобы нанести ущерб предвыборной кампании сенатора Раймана. Я устанавливала записывающие устройства в общественных местах и понимала, что записи, полученные с помощью этих устройств, будут использованы с той же целью.

Усталая Баффи замолкла и глубоко вздохнула, неожиданно показавшись невероятно юной.

— Я не знала. Знала, что поступаю неправильно, что никогда больше не смогу работать в новостях, но не знала, что пострадают люди. Поняла это только после ранчо, а тогда уже было слишком поздно, я уже не могла повернуть назад. Простите. Это не вернет погибших, но это правда — я никому не хотела причинить вред. Я думала, что поступаю правильно. Думала, в результате страна станет сильнее.

По щеке девушки скатилась слеза. Получилось театрально, но недостаточно театрально для Баффи. Я-то ее хорошо знала. Нет, она не играла — действительно плакала.

— Я их вижу во сне. Закрываю глаза и вижу. Всех, кто погиб в Икли и на ранчо. Я в этом виновата. И я так боюсь, что мы получили эту работу только потому, что кто-то смухлевал с цифрами, уверенный, что меня можно купить. Простите, я не хотела. Ничего этого я не хотела. Если бы я знала, кто именно меня купил, я бы сказала вам, но я не знаю. Я изо всех сил старалась сделать так, чтобы не узнать имени. Ведь если бы я знала… думаю, тогда точно бы поняла, что поступаю неправильно.

Баффи отвернулась и вытерла лицо.

— Я слишком глубоко увязла и не могла повернуть назад. А вы не хотите ехать домой. Джорджия, почему мы просто не можем уехать? — Девушка снова смотрела в камеру полными слез глазами. — Я не хочу умирать. Не хочу, чтобы вы смотрели эту запись. Пожалуйста. Давайте просто уедем домой.

— Баффи, прости меня, — прошептала я.

В воцарившейся тишине мои слова прозвучали отчетливо, упали одно за другим, словно я бросала камешки на дно волшебного колодца и загадывала желание, которое, конечно же, никогда не сбудется.

Баффи глубоко вздохнула и продолжила:

— Вы увидите эту запись. — Она выдавила печальную улыбку. — Вы должны. Иначе никогда не узнаете правды. Когда откроете этот файл, моим родителям автоматически отправится другое видео, там я прошу у них прощения и говорю о том, как мне нравилась моя работа. После завершения этого процесса вы получите доступ к моей личной папке, там все, в том числе документ под названием «Признание». Он запаролен, и там есть отметка о времени и дате. Его можно использовать в суде, если вы не будете его открывать. Я не все оставляла на серверах, думаю, сейчас я как никто другой понимаю, как опасно доверять людям. У вас есть то, что я оставляю только вам и никому другому. Слушайте внимательно. Там все, включая коды доступа ко всем прослушивающим устройствам. Удачи. Отомстите за меня, если получится. Простите.

Баффи на мгновение смолкла и улыбнулась, на этот раз широко и искренне.

— Быть здесь, с вами, участвовать в этой кампании — это именно то, чего мне хотелось. Не все пошло так, как я того желала, но я рада, что поехала. Так что спасибо. И удачи.

Картинка погасла.