Кормилец

Игорь обернулся. На скамейке в знакомом спортивном костюме (но теперь костюм странным образом оказался впору) сидел его самый сложный пациент. Вокруг него по лавке лазили чистенькие морские свинки, хомяки, на спинке сидели две канарейки и крупный красный попугай. Под ногами лежал, прищурив глаза, толстый белый лабрадор.

– Давно не виделись, – сказал Шматченко. – Как дела?

– Пойдем, – шепнула Наташа на ухо и слегка потянула за рукав.

Игорь не поддался.

– Хорошо, – ответил он. – Кажется, здесь у всех всегда все хорошо.

– Это точно, – согласился Шматченко. – Похоже, наши труды были не напрасны? Какой интересный молодой человек.

Он кивнул на Сережу, и сын смущенно отвернулся. Лабрадор принял комплимент на свой счет, подскочил на ноги и лизнул хозяина в лицо.

– Прекрати, Вильгельм. – Старик вытер лицо сухой костлявой ладонью и погладил собаку по голове. – Ваш сын, доктор. Я вижу в нем задатки большого художника. Он ведь рисует, верно? Я точно знаю, что он рисует.

– Да, рисует.

– Ага, – как будто обрадовавшись своей проницательности, улыбнулся Шматченко. – У него на лбу написано «Большой талант». Хотел бы я хоть одним глазком взглянуть на его картины. Это все равно что поесть любимого супа. Я так и не угостил вас, доктор. Так и не угостил.

– Пойдем, – снова потянула за локоть Наташа.

– Мне пора, – сказал Игорь, – рад был встрече.

– Конечно, конечно, – понимающе закивал Шматченко. – Вас давно ждут.

Игорь дал Наташе увлечь себя, и они пошли дальше.

– Ненавижу этого вонючего старика, – когда они отошли на некоторое расстояние, шепнула в ухо Наташа.

Он хотел ей кое-что напомнить, но сдержался. К чему портить ссорами такой прекрасный вечер?

Казалось, гирлянды разгорались все ярче. Игорь внимательнее присмотрелся к ним. Толстые черные провода висели на нижних ветках. Гирлянды были стилизованы под ретро: крупные черные патроны с обыкновенными лампочками, горевшими ровным желтым светом. На фоне приевшихся неоновых трубочек, моргающих всеми цветами радуги, эти украшения выглядели царственно красиво. Однако в одном месте огни обрывались – над лавкой с одинокой сгорбившейся фигурой. Люди, двигавшиеся по тротуару, обходили это место стороной и говорили тише. Фонарь над этой лавкой тоже не горел.

– Нам надо торопиться. – Наташа потащила Игоря на противоположную сторону, в гущу столпотворения. – Он с пониманием относится к опоздавшим, но во всем должна быть мера.

– Постой, – перебил ее Игорь. Отнял руку и подошел к лавке.

– Ну что, доктор, вот и встретились, – послышался скрипучий голос. – А говорили, что не собираетесь в эти края.

Это была Солодовникова. Она выглядела совсем не так, как все остальные. Как-то пыльно и блекло. Ее поношенное пальто было засалено на рукавах. А на лицо легли синие пятна.

– Вы выбрали Тварь и нож. Двойная ошибка.

– Пойдем. – Наташа подошла и снова потянула его за рукав.

– Думаете перехитрить судьбу? – спросила Солодовникова. – Ну-ну. Здесь все такие. Судьбу надо принять, доктор, а не бегать от нее. Допустим, сегодня вы вернете себе девочку. Но что вы будете делать потом? Когда Тварь снова проголодается.

– Надеюсь, к тому моменту мне посчастливится умереть.

– Надежда – первый шаг к разочарованию.

– Не слушай ее, – сказала Наташа. – Пойдем.

– Конечно идите. Но сначала спросите своего сына, куда делся самый большой нож из набора. – Старуха повернулась к Сереже: – Не знаете, молодой человек, куда бы он мог подеваться?

Сережины глаза вдруг вспыхнули злобным огнем. Пакет упал на тротуар, и из него вывалилась бутылка с минералкой и покатилась по тротуару. Сережа побежал вперед. К Дереву.

14

Двое бежали по ночному лесу. Впереди – неуклюжий подросток с большой головой, одетый в пуховик и вязаную шапку с помпоном, съехавшую набок. Мальчик часто спотыкался и хохотал на ходу. Следом за ним бежал мужчина в расстегнутой куртке, без шапки, с лопатой и вязанкой дров в руках. При каждом шаге на спине под свитером обрисовывался заткнутый за пояс продолговатый предмет. В какой-то момент мужчина бросил лопату с дровами и побежал быстрее.

15

Солнце село, и в своем бреду Лиза тоже ослепла. Она сидела в полной темноте и прислушивалась к тишине. Шорохи в шкафу смолкли, но от этого становилось только страшней.

Что значит умереть? Как это перестать быть? Ей не хотелось думать об этом, но мысли сами лезли в голову. Она много раз видела дохлых мух и жуков, пару сбитых собак, одного задушенного кота, но никогда прежде она не пыталась примерить это пустое неподвижное состояние на себя. Умирают старики, а ей всего десять. Смерть казалась невозможной, и в то же время она чувствовала ее близость. Перестать дышать и думать. Мир, в котором ты жила, будет жить дальше, а тебя съедят черви, как в той пищевой пирамиде в учебнике по окружающему миру.

Скрипнула дверца шкафа.

Неужели у смерти может быть вот такое одутловатое красное лицо?

16