Кормильцев. Космос как воспоминание

Летом 1982 года «Урфин Джюс» арендовал гигантское тон-ателье — отцы-основатели группы замахнулись на запись двойного альбома. Увидев «тесловский» микшерный пульт и услышав чарующее словосочетание «восемь каналов», Пантыкин внезапно расслышал звон того самого колокола. Сверхдеятельный композитор пригласил для записи струнный секстет из консерватории, трубачей из ресторана «Старая крепость»

и решил сотворить НЕЧТО эпохальное в духе «The Dark Side of the Moon».

Неудивительно, что одержимое и азарт Пантыкина передались не толь музыкантам, но и их друзьям - Саше Коротичу, Олегу Раковину и звукооператору Сергею Сашнину. Они сутками не вылезали из студии, спали вповалку, питались бутербродами с сыром и колбасой, привезенными Кормильцевым из дома. В паузах баловались фотосессиями, распивали лимонад и дискутировали о концепции нового альбома «Урфин Джюса».

Казалось, что все идет по плану. Но по плану шло не все.

Дело в том, что повзрослевшим Илья уже перерос узкие рамки «поэта в рок-группе». Он ощущал свою интеллектуальную мощь и, столкнувшись со сложной многоканальной техникой, начал активно вмешиваться в процесс сочинительства со своими идеями «пейзажа звука». По-видимому, Илье жизненно важно было стать идеологом, «производителем смыслов», пытаясь не упускать контроль над происходящим. Автор текстов так пристально следил за студийным рождением песен, что в группе начали возникать разногласия. В особенности — между Кормильцевым и Егором Белкиным.

Несостоявшийся океанолог и комсорг философского факультета больше всего в музыке «любил себя и немного Стинга». В частности, гитарист «Урфин Джюса» искренне считал, что первая и последняя обязанность поэта — написать текст песни. Мол, как только Кормильцев создал стих, он должен «сидеть и молчать». И вообще не высовываться.

«Это была такая «любовь-ненависть, — объясняет Белкин. — Я заставлял Илью переписывать тексты и менять слова. Он переписывал и убирал какие-то словосочетания, которые мне казались попросту дикими».

Какая трагедия недопонимания скрывается за этим признанием, если вдуматься!

Но, как ни странно, микроклимат в «Урфин Джюсе» не сильно отличался от обстановки в других рок-коллективах. Поэтому звукозаписывающий павильон свердловской киностудии вскоре стал напоминать не священный «храм искусств», а площадку для боевых действий. Это было грустно и смешно: в некогда гармоничной рок-коммуне начали проводиться многочисленные собрания, где на повестке дня стояла единственная проблема: окончательное утверждение очередной песни Кормильцева.

«Когда я спрашивал: „Илья, объясни мне, что тут написано?”, я тут же получал взрыв на ровном месте, — вспоминает барабанщик Владимир Назимов. — „Да чего мне с тобой, тупым, разговаривать?!” Кормильцев очень часто был недоволен тем, что мы делаем».

В итоге попытка демократии сыграла с «Урфин Джюсом» злую шутку: теперь композиция считалась принятой, а текст «каноническим» лишь после того, как на протоколе заседания стояли все четыре подписи. Как точно заметил один из критиков, «мирно сосуществовать эти четверо могли только под наркозом». Случались и окопные войны, и сражения за новые территории, и удары с тыла и с флангов.

«Кормильцев плохо шел на компромиссы, - свидетельствует Олег Ракович. - Он был агрессивный, знающий, чего хочет, в том числе и в музыке. Смеялся - не как все. Одевался - не как все. Говорил афоризмами, малопонятно, и слушал только себя. По уровню мозгов он всех превосходил. Все считали, что он ненормальный но, во всяком случае, его уважали».

Необходимо отметить, что «молодой невротик» Кормильцев и упрямый трудоголик Пантыкин по большому счету стоили друг друга. В сравнении с альбомом «Путешествие они оба заметно выросли, но были еще крайне далекими от желанной вершины. Музыке Пантыкина мешала схематичность мышления академического пианиста, ей недоставало дерзости и рок-н-ролльного хулиганства. В свою очередь, тексты Кормильцева грешили надуманностью, размытостью образов и многословностью.

«У Ильи порой встречались такие слова, которые исполнителю было трудно петь, — жалуется Пантыкин. — В сочетании друг с другом они составляли новое слово, никому не понятное. И эта ситуация была крайне сложной для вокала».

Во время записи «Пятнашки» (названной так по количеству песен на альбоме) пиком конфронтации стала композиция «Размышления компьютера о любви», подразумевавшая «космическое» звучание, достичь которого можно было лишь при помощи синтезатора. Но в стенах киностудии имелся только рояль, который даже в препарированном виде издавать нужные звуки не мог.

Друг Мак от подобной вопиющей бесхозяйственности просто озверел.

«Ты обещал мне все это сделать! - прорычал Поэт на Композитора так, что в студии затряслись стены. — Как может песня о внутреннем мире переживаний компьютера быть записана без синтезатора? Срочно решай: или в этой композиции будут звуки синтезатора, или ее не будет на альбоме вообще!»