Корнет из нашего времени. Часть первая (СИ)

…Наливай обширны чаши
В шуме радостных речей,
Как пивали предки наши
Среди копий и мечей…

Мигом организовали большую, литров на 10 чашу, наполнили ее вином. Сверху, на перекрещенных палашах установили сахарную голову, обильно полили ее ромом и подожгли. Эта пылающая сахарная пьяная баба была единственным освещением комнаты. Ром горел синим колеблющимся пламенем, причудливо освещая мундиры и раскрасневшиеся лица всей компании, собравшейся вокруг стола. Жженый сахар, расплавляясь в огне, стекал в горячее вино крупными раскаленными каплями с громким шипением. Когда пламя разгоралось слишком ярко, Саша Коленкин, на правах старшего из присутствующих, руководивший этим мероприятием, стал поливать его сверху шампанским. Ассистировал ему поручик Сахновский, разливая жженку по бокалам. Все это сопровождалось исполнением полюбившейся всеми песенкой, похоже, становившейся своеобразным гимном всех застольев в полку:

… Тут и там везде мундиры
К нам же едут кирасиры!
На подбор, все усачи,
В трубы ду-ют тру-ба-чи…

И конечно же новым, без сомнения шлягером, хотя этого слова пока и не существует

…Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Все говорят, что пить нельзя,
Я говорю, что буду!..

Все было необыкновенно весело, шумно, хотя, как ни странно, особо пьяных не было, так, в меру выпившие. А как же, честь блюли, облик не теряли. Надеюсь, завтра не будем мучиться головой, надо же и к турниру готовиться.

Постепенно стали расходиться. Я тоже решил немного освежиться, постоять у подъезда, дыхнуть свежего воздуха, да и в комнате не мешало проветрить. Накинув шинель на плечи, по легкому, вышел с задержавшимся Сергеем Бурсаком во двор. Погода стояла чудная, легкий морозец, градусов 7–8, яркая луна добавляет света уличным фонарям. Тихо, только снег поскрипывает под нашими сапогами. Завели разговор о предстоящем турнире, о моих способностях, навыках в боксе. Машинально повернули в сторону Саперной и прошли шагов тридцать.

* * *

У недавно выстроенного кирпичного здания церковно-приходской школы, являющей своего рода границей между жилой частью Софии и пустырем, переходящим в бескрайние огороды, заметили какое-то шевеление и шепот. Из темноты навстречу выступили трое довольно внушительного вида мужика. Вначале они чуть замешкались, видно ожидая увидеть кого другого, но тут же сориентировались.

— А вот и господа офицерики пожаловали! Че, не спится, служивые? Это вы вовремя явились.

В ответ раздался смешок, но не громкий и сдержанный. Все — таки не принято было в это время офицеров задирать так явно. Главарь видно сильно надеялся на поддержку подельников, поэтому продолжал ломать комедию:

— А может куревом угостите, да на хлеб насущный дадите, ведь сказано же, делиться надо!

Это было что то новенькое, гоп-стоп в Царском Селе, в Софии? Да, распоясался плебс к зиме 905 года, повылазила всякая гопота на свет божий.

Сережа весь подобрался и тяжело засопел. Он еще никогда не попадал в подобную ситуацию, поэтому и не знал, что ему делать.

— Ну шо, господа офицеры, проверим, правда ли, что кровь у вас голубая? — поигрывая ножичком с лезвием, сантиметров в пятнадцать, с ехидцей прогундосил верзила, — не все же вам нашу проливать, пора и ответку за воскресенье держать.

Это что, идейный бандит или просто прикидывается? Я, раскинув руки, незаметно оттесняя Сергея, сделал пару шажков вперед.

— Вы че, фраера, рамсы попутали или штифты кто загасил… — молвил я романтикам ночи.

Все, народ завис, разрыв шаблона, в том числе и у Сергея. Делаю еще пару шажков к обалдевшим бандитам.

— Не понял, ты где по фене ботать…

— А ты че, прокурорский, шо на допрос подписываешься? — перебил его и сделал еще шажок.

— Сиплый, шо гонит он, может мы его научим вежливости?

— Глохни, Шнырь, сам порешу, — процедил главарь, поигрывая ножичком.

А парень не простой, сразу видно. Мигом подобрался, куда — то исчезла показная ленца, теперь передо мной стоял матерый хищник, жаждущий крови. Резко выбросил руку, вооруженную ножом в мою сторону.

Ну это все мы проходили, работаем по классической схеме: шажок в сторону, перехватываю запястье руки, в которой зажат нож, хватаю за грудь кинувшего в атаку бандита, предоставляя возможность продолжить движение, только чуть ускоряя его, разворачиваю по ходу движения внушительную тушку, одновременно фиксируя без движения руку с ножом, за мгновение перед этим развернув лезвие в обратную сторону. Он сам насаживается на свой тесак, удивленно смотрит себе на живот, где расплывается красное пятно, изо рта появляется струйка крови и оседает на снег. Все это заняло пару мгновений. Я спокойно посмотрел на замерших в растерянности подельников.