Корни

Незадолго до сбора урожая Оморо за ужином словно невзначай сказал Кунте, что хочет взять его на следующий день охранять поле. Кунта пришел в такой восторг, что всю ночь не спал. Завтрак он проглотил в мгновение ока. Когда Оморо вручил ему свою мотыгу и они вместе зашагали к полям, его переполняла радость и гордость. Кунта и его приятели бегали вдоль посадок, кричали и кидали палки в диких свиней и павианов, которые так и норовили подрыть куст или сожрать земляные орехи. Комьями грязи и свистом мальчишки распугивали стаи дроздов, низко летающих над полями кускуса. Все помнили рассказы старух: дрозды могли уничтожить урожай еще быстрее любых зверей. Дети собирали пригоршни кускуса и земляных орехов, которые их отцы срезали или вытаскивали, чтобы проверить спелость, приносили мужчинам холодную воду. Они работали целый день и были страшно горды собой.

Через шесть дней по благословению Аллаха можно было приступать к уборке урожая. После рассветной молитвы суба отцы с сыновьями отправились на поля. Некоторым мальчишкам даже посчастливилось тащить небольшой тамтам и барабаны соураба. На поле мужчины остановились, склонили головы и стали прислушиваться. Наконец раздался гул большого барабана тобало, и мужчины приступили к уборке урожая. Между ними ходили джалиба и другие барабанщики. Они отбивали ритм, чтобы мужчинам было легче работать. Все запели. От возбуждения некоторые мужчины подбрасывали мотыгу на одном ударе барабана, чтобы ловко поймать ее на следующем.

Мальчишки из кафо Кунты трудились рядом с отцами. Они отряхивали выдернутые кусты земляных орехов от земли. Через какое-то время работники устроили перерыв, а в полдень раздались радостные крики: это женщины с девочками принесли мужчинам обед. Они шли цепочкой, распевая песни урожая и держа горшки на головах. На поле они разлили содержимое по калабашам и подали их барабанщикам и работникам. Работа продолжалась до вечернего удара тобало.

В конце первого дня на полях выросли стога урожая. Покрытые потом и грязью мужчины поспешили к ближайшему ручью. Они разделись и со смехом и криками прыгнули прямо в воду, чтобы охладиться и смыть грязь. А потом они отправились домой, отмахиваясь от назойливых мух, круживших над их блестящими телами. Чем ближе они подходили, тем сильнее становился запах дыма от женских кухонь и восхитительнее аромат жареного мяса, которое в дни уборки урожая следовало подавать трижды в день.

Тем вечером, наевшись, Кунта заметил (он замечал это уже несколько вечеров), что мать что-то шьет. Она ничего не говорила, и мальчик не спрашивал. Но на следующее утро, когда он подхватил мотыгу и направился к двери, Бинта посмотрела на него и ворчливо спросила:

– Ты почему не оделся?

Кунта резко повернулся. На сучке на стене висела новая рубаха-дундико. Стараясь скрыть свой восторг, он спокойно натянул рубаху и вышел за дверь, а там уже припустился во весь опор. Другие мальчишки уже были во дворе – и все, как и он, впервые в жизни получили одежду. Мальчишки прыгали, кричали и смеялись, потому что наконец-то смогли прикрыть свою наготу. Теперь они официально перешли во второй кафо. Они стали мужчинами.

Глава 10

К вечеру, когда пришло время возвращаться в материнскую хижину, Кунта постарался сделать так, чтобы все в Джуффуре увидели его в новом дундико. Хоть мальчик и работал целый день, он совершенно не устал. Кунта точно знал, что не сможет заснуть в обычное время. Раз уж он теперь взрослый, то Бинта наверняка позволит ему посидеть подольше. Но как только Ламин заснул, мать отправила его в постель в обычное время, напомнив, чтобы он повесил свое дундико.

Кунта надулся от обиды и повернулся, чтобы уйти. Но тут Бинта окликнула его – мальчик решил, что сейчас его отругают за проявление обиды. А может быть, мама пожалела его и изменила свое решение?

– Отец хочет видеть тебя утром, – спокойно сказала Бинта.

Кунта понял, что расспрашивать ее бессмысленно, поэтому просто ответил:

– Хорошо, мама, – и пожелал ей спокойной ночи.

Кунта совершенно не устал, и спать ему не хотелось. Он лежал под коровьей шкурой, гадая, в чем провинился, поскольку наказывали его очень часто. Но сколько он ни думал, ему никак не удавалось припомнить ничего настолько ужасного, из-за чего Бинта не стала бы наказывать его сама, а перепоручила это отцу. Ведь отец вмешивался только по самым серьезным поводам. В конце концов Кунте это надоело, и он заснул.

За завтраком Кунта был так подавлен, что почти забыл о своей новой дундико. Но тут голенький Ламин потянулся к висевшей на стене рубахе, и Кунта замахнулся, чтобы дать ему подзатыльник. Он вовремя заметил предостерегающий взгляд Бинты и опустил руку. Поев, Кунта немного послонялся по хижине, надеясь, что Бинта что-нибудь скажет, но мать вела себя так, словно вообще ему ничего не говорила. Мальчик неохотно поплелся к выходу и медленно направился к хижине Оморо. У входа он остановился со сложенными руками.