Корни гор. Книга 2: Битва чудовищ

Эренгерда шла через гридницу к девичьей, никого и ничего не замечая. Глянув в ее напряженно-отрешенное лицо, Хьёрлейв поймал ее здоровой рукой за платье, подтянул поближе, перехватил за руку и усадил на скамью рядом с собой. Девушка послушно села, но поглядеть на него не могла: этот человек сейчас был для нее воплощением доблести и достоинства, ей было стыдно перед ним за свои прежние глупости.

– Я видел… во дворе, – вполголоса сказал Хьёрлейв, чтобы не задавать лишних вопросов. – Ты можешь, конечно, сказать, что это не мое дело, но все же… Сейчас такое время, что может быть все, чего не бывало раньше. У нас столько народу погибло… Конунг… дал тебе свободу выбирать. Женихов осталось не так много. Он проявил себя неплохо, а у нас теперь много свободных мест за столом у конунга. Ты можешь выйти за него.

Эренгерда бросила на собеседника беглый тревожный взгляд, поняв, кого он имеет в виду. Не конунга.

– Я ведь был при его сватовстве, – напомнил ей Хьёрлейв. Он старательно подбирал каждое слово, и вид у него был такой, будто он говорит на чужом, едва знакомом языке, а одна ошибка может стоить жизни. – И нетрудно догадаться, что он не стал бы свататься, если бы не… Я не хочу сказать ничего плохого, ты понимаешь… Если бы не имел хотя бы маленькой надежды на успех. Я его знаю не первый месяц. Он смелый человек, но не похож на наглеца. Я тебя не обидел?

Эренгерда покачала головой. В первый миг смутившись, сейчас она испытывала облегчение от того, что может поговорить с таким надежным и умным человеком. В самом деле, он же приходил сюда с Гельдом. Больше ничего и не надо знать, чтобы завести такой разговор, и напрасно она чего-то испугалась. Он благодарен за заботы и сочувствие и хочет сам помочь ей…

– Меня же засмеют, – проговорила она, не поднимая глаз. – Я собиралась за конунга, а выйду за безродного… Нам и так хватает несчастий.

– Чужие языки в узел не завяжешь, но нельзя ради них жертвовать своим счастьем, – тихо сказал Хьёрлейв.

Эренгерда снова покачала головой:

– Я не буду счастлива. Я не смогу уважать мужа, который ниже меня родом. Я буду все время чувствовать себя униженной. И ждать упрека от детей: зачем ты не выбрала нам отца познатнее?

– Он хорошо проявил себя в битве. Я сам видел. Теперь он ничуть не хуже меня.

– Нет! – вскрикнула Эренгерда и хотела даже схватить его за руку, но в последний миг отдернула ладонь, так как ближе к ней была его правая рука и она испугалась, что причинит боль. – Не говори так! Он никогда с тобой не сравняется! Ведь ты сделал это не ради меня! А мне не нужен муж, который способен проявлять доблесть только ради жены. Я хочу, чтобы он делал это для себя. Чтобы это было нужно ему самому, чтобы у него были в жизни высокие цели! Боги сделали мужчину сильным, чтобы он стремился далеко и высоко! И тогда я буду гордиться, если он выберет меня!

– Многие женщины гордятся, когда мужчины совершают подвиги или глупости ради них, – заметил Хьёрлейв.

– Это дурочки! Самодовольные дуры, которым приятно чувствовать себя Мировым Ясенем! А мужчину нужно за что-то уважать! Чтобы было за что!

– Конечно, тебе виднее, – задумчиво согласился Хьёрлейв. – Но сейчас, когда многие люди убиты, а остальные… – Он слегка приподнял свою искалеченную руку и не договорил.

– Я предпочту того, кто совершает подвиги по зову своего духа, – твердо выговорила Эренгерда. – И пусть у него будет одна рука.

Хьёрлейв не ответил, и что-то вдруг толкнуло Эренгерду поднять на него глаза. Он смотрел в пол между колен.

– Зачем ты так говоришь? – тихо сказал он, почувствовав ее взгляд.

– А почему мне нельзя так говорить? – осторожно спросила Эренгерда, уже чувствуя, что догадалась.

– Потому что я тоже… не слепой, – с трудом выговорил Хьёрлейв, не глядя на нее.

Эренгерда помолчала. Она вспомнила, что те два года, что он прожил в Аскефьорде, Хьёрлейв Изморозь часто смотрел на нее с каким-то сдержанным, уважительным восхищением. Но она не обращала внимания: на нее многие смотрели так или почти так.

– Тогда почему ты… приходил с ним? – нерешительно напомнила она о сватовстве Гельда. Ей не верилось, что можно сватать для другого девушку, к которой охотно посватался бы сам. – Это что… подвиг Сигурда?[20]

– При чем тут Сигурд? – устало ответил Хьёрлейв. – Даже наш конунг говорит: никто не заставит женщину полюбить. Ты сама должна решать свою судьбу.

– И сейчас ты опять говорил за него…

– Потому что это правда. Он действительно хорошо показал себя и достоин… Не вижу, почему я должен был скрыть это от тебя. Сам я теперь не…

– Молчи! – Эренгерда порывисто схватила его за здоровую руку, пока он не успел ничего сказать. – Молчи! Я выйду за тебя, если ты хочешь. Я сама скажу об этом и отцу, и Асвальду, и конунгу, и кому угодно. Никто не скажет, что я выбрала недостойного! Никто не скажет, будто я чего-то боюсь!

Хьёрлейв наконец посмотрел на нее.

– Не торопись, прошу тебя, – мягко попросил он. – Ты слишком взволнована всем этим… Потом ты будешь жалеть.