Корни Иггдрасиля

Распря в саге начинается обычно не по злой воле участников бытии («злые люди» вообще обычно остаются на периферии повествовання). Но возникает повод, часто случайный — ссора с норвежскими корабельщиками, подслушанный разговор и т.п., - приходит в движение колесо событий, вовлекая в конфликт все новых людей и увлекая героев все дальше и дальше. Пресечь распрю невозможно, она должна исчерпать себя.

И тут самое важное, как в этих драматических обстоятельствах поведет себя человек. Современному читателю трудно уследить за всеми поворотами повествования и уловить все рассеянные в саге намеки, смысл которых был понятен тем, для кого писалась сага. Мы не владеем необходимой для этого информацией. Но фигуры главных героев встают в нашем воображении с исключительной отчетливостью. Когда, в середине 80-ых годов, был снят фильм по «Саге о Гисли», зрители больше всего спорили о том, насколько Гисли, Бестейн или Торкель в этом фильме похожи на своих саговых прототипов. И это может показаться странным: ведь в сагах почти нет описаний внешности и совсем ничего не говорится о внутреннем мире героев — о их мыслях и переживаниях. Автор вообще не комментирует происходящего и не заявляет о себе: сага как бы сама себя рассказывает. Но тем самым и характеры героев саги мы узнаем так же, как характеры людей в реальной жизни — по их словам и поступкам. Пока не кончена сага и живы ее герои, они могут проявить себя с какой-то новой стороны и заставить нас отчасти пересмотреть свое к ним отношение. Дочитав до конца «Сагу о Гисли», мы убеждаемся что Гисли был все-таки не совсем справедлив к своей сестре Тордис, пеняя ей за то, что в решительный момент она взяла сторону мужа и предала брата, и противопоставляя ее эпической героине Гудрун, хс торая убила мужа, мстя за братьев (глава XIX). Тордис в конце саги тоже попыталась отомстить за брата, хотя и неудачно.

Саги об исландцах — стержень традиции. Но исландцы создавали свою великую литературу хотя и на отдаленном острове, однако не в изоляции от остального мира. Путешественники и первооткрыватели новых земель, скальды, дружинники и историографы норвежских королей, исландцы всегда ощущали себя в центре мировых событий. Слово «остров», по своему этимологическому значению,- это «земля, обтекаемая течениями, струями», и остров Исландию не миновали важнейшие течения мировой культуры. Со времен христианизации Исландии (1000 г.) и начала письменности здесь был необычайно велик интерес к книге. Но вот что удивительно: если в начале письменной эпохи (XII в.) исландцы, как и другие народы средневековой Европы, читали и писали преимущественно на латинском языке, то спустя недолгое время, едва ли не вся популярная в Европе литература была переведена на исландский язык и одновременно с этим приобрела форму саги. Так были написаны, например, еСага о троянцах» или «Сага о Карле Великом», или «Сага об апостоле Павле».

История норвежских королей также превращалась в сагу под пером исландских писателей, Читатель, конечно, заметит, что «Сага об Олаве сынеТрюггви» (одна из 16 саг, составляющих "Круг Земной», знаменитое произведение Снорри Стурлусона) во многих отношениях отличается от «саг об исландцах». Ведь главный ее герой — норвежский конунг, а содержание составляют события государственной важности. Известно, что заказчиками саг иногда были сами норвежские короли — ситуация, как можно думать, ставившая их авторов (примечателен сам факт, что мы обычно знаем имена авторов королевских саг!) в щекотливое положение. Тем более, казалось бы, это относится к Снорри — автору самого монументального свода королевских саг и одновременно политику, пытавшемуся на закате исландского «народоправия» влиять на отношения между Исландией и Норвегией.

Но политические пристрастия Снорри не дают себя знать в «Саге об Олаве сыне Трюггви». «Так рассказывается сага, как она происходит», и события давней норвежской истории оживают перед нами в запоминающихся сценах и диалогах, как если бы мы сами были их свидетелями. Сага не умеет льстить, и отдавая должное конунгу Олаву — отважному воину и дальновидному правителю, она не замалчивает и тех его деяний, которые едва ли могли послужить к его украшению в глазах читателей. Маловероятно, например, чтобы исландцы, во все времена отличавшиеся большой веротерпимостью, с сочувствием относились к его свирепым расправам с язычниками, изображенными крупным планом и без комментария.