Корни огня

Итак, что у нас есть, — голос Сергея не утратил прежней насмешливости, но теперь в нем звучала резкая, даже жесткая нотка. — За один день некто неизвестный нанес три безответных удара и все еще остается вне поля нашего зрения. И поскольку мы наивно, шо те самые кролики, хлопаем ушами ему в ответ, можно не сомневаться — в ближайшее время это вдохновит его на четвертый.

Стража у ворот резиденции легата без колебаний пропустила в здание бедолагу балканца. Тот почтительно склонился перед каждым из охранников, на ломаном итальянском твердя слова благодарности. Было во всем его облике нечто такое жалкое и униженное, что хотелось то ли дать пинка, то ли кинуть монетку. В руке сиротливо озирающийся беженец держал узелок, должно быть, с едой. Кланяясь, он все время прижимал его к груди, словно опасаясь, что стражники отберут скудное пропитание.

— Мое почтение. Я хотел бы сложить балладу о ваших приключениях, — юный менестрель с длинными, черными как смоль волосами, разметавшимися по плечам, с темными выразительными глазами южанина, пытливо глядящими из-под изящных, чуть изогнутых ресниц, остановил его посреди двора, для пущей ясности слов указывая на лютню. — Об ужасных абарах, о сражениях в далеких землях, о ваших странствиях. Я был бы счастлив, если б вы меня удостоили…

Во взгляде чудом спасшегося бедолаги мелькнула опасливая настороженность. Он на полшага отступил, словно опасаясь, что юноша даст ему затрещину, и с ходу перешел на сербский, точно не поняв, что нужно от него подозрительному незнакомцу.

— Я готов заплатить, — в руке Бастиана мелькнула серебряная монетка. При виде денег уроженец Монтенегро тут же закивал и вновь освоил азы италийского наречия. Примостившись в тени дерева, он с тяжким вздохом начал повесть о своей нелегкой судьбе, о храбром воеводе, павшем в бою с ужасными пришельцами, о съеденном поголовно стаде, о долгом пути неведомо куда и чудесном спасении.

— Господин инструктор, — примерно в середине рассказа взмолился Бастиан. — А может, я скажу ему, что говорю и понимаю по-сербски?

— Ни в коем случае, — не замедлил ответить Лис.

— Но ведь он дословно повторяет то, что говорил перед Дагобертом.

— Мой юный друг! Я, конечно, очень стар и помню начало крестовых походов, в которых, впрочем, тут пока не видят ни малейшей надобности, но все же память мне пока не изменяет. Ты думаешь, я не слышу, что он метет?

— Простите?..

— Господи, еще один блюститель изящной словесности выискался на мет голову! Сладкозвучный Баян, действительный кандидат в Аккордеоны, я в полной мере разумею, что глаголет сей убогий. В общем, пусть дальше языком мелет, не мешай ему.

— Но я же прошу у него каких-нибудь деталей, подробностей для баллады. А он делает вид, что не понимает.

— А ты в ответ делай вид, что очень заинтересован и веришь ему.

— Но зачем? — удивился Бастиан. — Ведь так мы не узнаем ничего нового!

— Да что ты говоришь?! Спешу тебя обрадовать: мы уже узнали кое-что интересное.

— Что же? — с недоумением в голосе спросил Ла Валетт.

— И этот человек дышал одним воздухом с комиссаром Мегре! — в тоне Лиса читалась скорбь. — Нет, как я ошибался! Конечно, это был другой воздух: ты вдыхал углекислый газ, который комиссар Мегре выдыхал. Иначе чем объяснить столь резкую деградацию на фоне общего успеха эволюции?

— Ну сколько можно? — возмутился менестрель.

— А пока ты не начнешь легко и изящно рубить фишку, шо тот самурай — выставленные для просушки циновки.

— Не хочу я ничего рубить! — не унимался выпускник Сорбонны.