Корниловъ. Книга первая: 1917

Лев Давидович несколько удивился такому требованию и такому обращению, отложил перо, поднялся из-за стола, и спокойно прошёл к стенке, наполовину выкрашенной, наполовину побеленной. Застарелые отпечатки чужих ладоней легко угадывались на старой побелке, и Троцкий приложил руки к ним, чувствуя некую общность с сотнями и тысячами невинных жертв царизма, прошедших через эту камеру.

Заворошились, забренчали ключи в замке. Тяжёлая железная дверь открылась с тихим скрипом, и профессионального революционера вдруг кольнуло то самое чутьё, не раз помогавшее избежать опасности. Он попытался повернуться и посмотреть.

— Перед собой гляди! — грубо рявкнул голос.

Троцкий медленно повернулся, глядя на растрескавшуюся побелку. Какое-то движение воздуха сзади, прямо за его пышной чёрной шевелюрой, снова заставило его насторожиться, и он инстинктивно дёрнулся, поворачиваясь к визитёру, и что-то острое проскользило вдоль черепа, практически снимая с него скальп. Троцкий закричал. От боли и от страха. Ужас холодным липким потоком пронёсся вдоль хребта, Троцкий отчётливо понял, что его сейчас будут убивать.

Истошный вопль прокатился по гулкому пустому коридору, отражаясь от стен, Троцкий предпринял отчаянную попытку вырваться и убежать, отпихнув своего убийцу с неожиданной для его комплекции силой и прытью. Убийца всё же не растерялся, тут же, вдогонку, нанеся удар Троцкому в затылок, и лезвие всё-таки вошло на несколько сантиметров в череп.

Лев Давидович застонал, как раненый зверь, схватился за ледоруб, торчащий из головы, рухнул на колени. Убийца растерялся, всё пошло совсем не по плану, но одно он знал точно — с подобными ранами не живут, поэтому он спешно бросил всё и выскочил за дверь, пока на жуткие крики и стоны Троцкого не прибежала охрана.

Троцкий умер только спустя несколько часов в тюремном госпитале. Агент под кодовым именем «Рамон» благополучно сумел выбраться из тюремного блока и заслужить звание Героя если не Советского Союза, то Российской Республики точно. Родина оказалась перед ним в неоплатном долгу.

Глава 32 Псков — Рига

Поезд Верховного приближался к станции, и здесь уже его с цветами и почётным караулом не встречали. Сугубо рабочая поездка, тем более, что Корнилов приказал маршрут поезда держать в секрете, однако, на перроне всё-таки выстроилась комендантская рота и несколько штабных офицеров. Шила в мешке не утаишь, особенно шила с десятком прицепленных вагонов позади. Поглядеть на Верховного Главнокомандующего хотели многие. Спасибо, что без оркестра, хотя несколько корреспондентов местных газет были тут как тут.

К тому же, задерживаться в Пскове генерал не собирался, прямая, как стрела, дорога вела его в Ригу, в расположение 12-й армии. Вообще, можно было даже не останавливаться здесь, а ехать сразу туда, на линию боевого соприкосновения, но штаб Северного фронта тоже требовал внимания. Да и везти семью в осаждаемый город — идея, мягко говоря, глупая.

Так что поезд остановился у перрона, с платформы начали спускать автомобиль, а генерал вышел на площадку вагона, отеческим взглядом осматривая солдат местного гарнизона.

— Здорово, орлы! — громким поставленным голосом произнёс Верховный.

— Здра жла, Вш Выскопрсхдство! — по-старорежимному гаркнули солдаты в ответ, нестройно и не особенно громко.

Корнилов принял доклад начальника гарнизона, почему-то думая всё время о костюмированном представлении. Всё это напоминало ему элементы игры, все эти воинские ритуалы, формализованные приветствия и уставные ответы. Ему вдруг захотелось разбавить всю эту уставщину чем-нибудь более интересным. Он прошёлся вдоль строя, заглядывая в лица солдат.

Его изучали тоже, кто-то с нескрываемым интересом, кто-то равнодушно глядел перед собой, кто-то насмешливо, кто-то неприязненно. Все — простые мобилизованные мужики, которым посчастливилось попасть не на фронт под разрывы шрапнели, а в комендантскую роту. Некоторые по-привычке вытягивались смирно перед генералом, некоторые продолжали стоять, как стояли. В прошлой жизни ни солдаты, ни офицеры не позволяли себе ничего подобного, тем более, открыто проявлять неуважение, но тут вам не там. Приходится работать с тем, что имеется.

— Ну что, братцы, устали воевать? — спросил Корнилов.

На мундирах некоторых из солдат виднелись боевые награды, так что не все из них — тыловые крысы, не нюхавшие пороха.

— Так точно, господин генерал, устали!

— Миру бы!

— Конца и края той войне не видать!

— За что воюем-то? Устали, конечно!

Солдаты ответили невпопад, как на митинге, но именно этого и ждал Верховный.

— И мы устали! Вся страна устала! Стонет земля! Под германским сапогом почти вся Польша, половина Белой Руси, Курляндия! Разве можно оставить их на съедение немцу? Никак нельзя! — громко, так, чтобы репортёры слышали каждое слово, сказал генерал. — Чужой земли мы не хотим ни пяди! Но и своей вершка не отдадим!