Корнилов

Судьба участников «корниловской истории» сложилась по-разному. В мае 1925 года в Москве, во внутренней тюрьме на Лубянке, покончил с собой Б. В. Савинков. Семь лет он вел свою войну с большевиками, с тем чтобы в итоге нелепым образом попасть в руки врагов. Его бывший помощник М. М. Филоненко почти на тридцать лет пережил своего начальника. В Гражданскую он некоторое время находился в Архангельске, где играл заметную роль среди местных эсеров. Уже в эмиграции бывший инженер получил юридическое образование и стал популярным в русской среде адвокатом.

Удивительнее всего оказалась дальнейшая жизнь В. Н. Львова. Вихрь Гражданской войны буквально протащил его через всю Россию. За это время он успел побывать и в Оренбурге у атамана Дутова, и в Омске у адмирала Колчака. После разгрома белых Львов уехал в Японию, а оттуда во Францию. В эмиграции он попытался опубликовать свои воспоминания о деле Корнилова, но был обвинен во лжи и в результате подвергнут всеобщему остракизму. Долгое время он бедствовал и чуть ли не ночевал под мостами в компании парижских клошаров. Возможно, это толкнуло его к неожиданному решению — в 1922 году Львов вернулся в Советскую Россию. Здесь он работал в Высшем церковном управлении, был известен как сторонник «живой церкви». Далее начинается какая-то темная история. В феврале 1927 года он был арестован «по уголовному делу», как пишут справочники, не уточняя деталей. Постановлением коллегии ОГПУ Львов был отправлен в ссылку в Томск сроком на три года. После освобождения он остался в Томске и здесь же умер в 1934 году.

Самый долгий срок судьба отпустила Керенскому. Он умер только в 1970-м в Соединенных Штатах Америки, 89 лет от роду. Все эти долгие годы Керенский продолжал жить в 1917-м, в те революционные месяцы, которые ознаменовались взлетом и крушением его карьеры. Ни о чем другом он не мог ни думать, ни писать. Время и страстное желание видеть прошлое таким, каким бы ему хотелось, деформировали его память. В изложении Керенского Россия под его руководством уверенно шла в счастливое будущее и лишь деятельность многочисленных врагов помешала ему добиться этой цели.

Показательно, что в длинном перечне этих врагов Керенский ставит Корнилова даже выше Ленина. По его словам, большевики должны были бы поставить памятник Корнилову, так как именно он проложил им дорогу к власти. Нужно признать, что основания для такой оценки действительно были. Корниловский мятеж вдохнул новую жизнь в угасавший большевизм. После июльских событий авторитет большевиков был значительно подорван. Обвинение в сотрудничестве с немцами, неважно были или нет для этого реальные основания, было воспринято на веру значительной частью населения страны. Говорить о сочувствии большевикам стало просто неудобно, как несколькими месяцами раньше было неудобно признаваться в своем монархизме.

В такой ситуации мятеж стал подарком сторонникам Ленина. Прежний образ врага-немца уступил место новому: генерала-контрреволюционера. Большевики сумели очень удачно разыграть эту карту, объявив себя единственной партией, которая с самого начала и последовательно выступила против мятежников. Под предлогом борьбы с мятежом они начали формировать отряды своих боевиков — Красной гвардии, сыгравшие решающую роль в октябрьские дни.

Все это так, но нельзя не видеть и другое последствие августовских событий. Выступление Корнилова стало толчком к консолидации тех сил, для которых революция прежде всего олицетворяла анархию и развал. Людей, думавших так, было немало и ранее, но голоса их было не слышно за громкими дифирамбами в адрес свободы и демократии. Пример Корнилова показал, что «Родина» и «патриотизм» вовсе не являются бранными словами, что революция не только великий праздник, но и великое несчастье.

Среди тех кто думал таким образом, на первое место нужно поставить офицерство. Августовские события привели к новому всплеску гонений на офицеров. Тем показательнее, что большинство из них Корнилова в этом не винило; более того, в офицерской среде его имя вознеслось на небывалую высоту. Еще при жизни Корнилов превратился в легенду, а после смерти окончательно обрел черты мифологического героя. Это не просто образ, мы не ошибемся, если скажем, что в случае иного исхода Гражданской войны бронзовый Корнилов появился бы в самых различных вариациях. Не думаем, что он приблизился бы к рекорду позднейших памятников Ленину, но, несомненно, без этого бы не обошлось. Еще в 1919 году предполагалось открытие памятника Корнилову в Омске как выпускнику местного кадетского корпуса. Интересно, что автором этой идеи был скульптор И. Д. Шадр, чьи бюсты рабочих, крестьян и красноармейцев украсили позже советские банкноты и почтовые марки.