Коробка Меркурия

– Ну и то. Если приснилось, что Дэв уйдет, значит, уйдет. Да и к тому же есть еще кое-что.

– Что?

– Мне Дэв во сне сказал, что это он за меня все сны смотрел, а мне посылал только самые важные. И как он уйдет, будут у меня самые обычные бессмысленные сны. Вот в чем беда.

– Почему беда?

– Да я уже наяву себя накручиваю, чтобы мне приснился дом побольше, бассейн, магазин с игрушками, да так, чтобы все мои. Ну и компьютер самый крутой, естественно.

– Ясно. Ладно, идти пора, а то затемно не доберусь.

– А можно с тобой?

– А тебе туда зачем?

– Ну, как это? Ты у него ни разу не был. Вот если бы был, такие глупые вопросы уже не задавал.

– Ясно.

– Темно.

Тимофей засмеялся и выбежал из дома. Меркурий дособирал необходимые вещи, закинул в рюкзак две бутылки с водой, зонт и вышел во двор.

Дом стоял на пригорке, а город в низине. За городом над бугристыми зелеными полями стелились малиновые туманы. Меркурий почти видел черные черточки людей, снующих в тумане. В руках у них были сачки с серебряными сетками.

Хоть они были и далеко, и город блестел в глазах крышами, людей в малиновых туманах всегда видно. Видно, словно через увеличительное стекло, помещенное прямо в мысли.

Меркурий стал вглядываться и увидел мать Тимофея Светлану. Она была молодой привлекательной женщиной, ей было всего 25. Разведена. Меркурий подумал, что если бы не его дурной характер, то он мог бы сблизиться с ней. Нехотя Меркурий отталкивал тех, кто ему нравился.

Меркурий продолжал вглядываться. Вот Светлана машет серебряным сачком над головой, просеивая воздух, и на сетке кристаллизуется мана. Она вытряхивает ману в деревянную кадку у своих ног. Кадка уже наполовину полная.

Вокруг Светланы стоят и другие люди, но их Меркурий не видит, только тени.

Если уж зашел в розовый туман, то ты для всех открыт, для всех, кто в тебе заинтересован. Меркурий знал это. Он часто смотрел по утрам в туманы. Он был со Светланой, хоть она ничего и не знала об этом. Он не чувствовал себя одиноко хотя бы час.

Тимофей так и нашел Меркурия: во сне увидел, что какой-то нехороший дядя на его мать пялится. Сказал, не будешь со мной дружить, все маме расскажу. Меркурий не соглашался, но обещал подумать. Вопрос остался незакрытым.

Меркурий вглядывался дальше в силуэт Светланы, ее приятную фигуру, добрый озорной взгляд. В голове у него закопошилось, зажужжало, чужие мысли пробились:

«Сначала ману граблями прорежаю, потом ситом процеживаю, потом в муку мелю, потом булки пеку. Кто булки ест, тот…»

«А вот сам попробуй каждый день к колодцу ходить, ведер не напасешься. Кто-то дырки делает там внизу. Поднимаешь ведро, а там пусто. Нет, ерунда. Придумаю что-нибудь интересней…»

«Опять он пошел к своему другу, ну, допустим. Фото он мне показывал, да и рассказал порядочно. Но он же взрослый! Взрослый же? 22 года ему. Мало ли что на уме…»

Он хотел бы познакомиться с ней, чтобы не подглядывать вот так за ее мыслями, но понимал, что ничего хорошего не выйдет, и подглядывать он все равно продолжит, но уже под другим предлогом и мотивом, и в конце концов станет ему противно за свое поведение. Лучше уж пусть будет о ком мечтать.

«Надо будет Грише рассказать, пусть проследит», – долетела еще одна тревожная мысль.

– Хватит глазеть!

Крик Тимофея отдернул взгляд Меркурия от мыслей Светланы, достал из розового облака и притянул обратно к глазным яблокам. Осталось у Меркурия только неприятное чувство в груди. Гриша.

– Разве не знаешь, что нельзя смотреть? – Тимофей наклонил немного приподнятую голову вбок и сощурился – Солнце попадало в глаза.

– Так все смотрят.

Меркурий прошел мимо Тимофея и направился вниз по холму в город, где блестели крыши.

Небо поутру было зеленым и медленно остывало, превращаясь в лазурь.

Впереди путь через город и подъем в гору. Всего несколько часов до домика Дэва. Меркурий чувствовал, что идти к нему нужно.

Изнутри Меркурия выедало чувство полной непринадлежности к миру. Чувство появлялось каждый раз, как он просыпался. И все было всегда хорошо в жизни. Детство Меркурий провел с родителями в полноценной семье, получил музыкальное образование и продолжал занятия в консерватории до переезда. Но неспокойное чувство глодало его и не давало жить, превращая жизнь в пластик. Однажды учитель дал Меркурию задание: выразить себя через музыку. Меркурий отложил в сторону саксофон и ответил: «Слушайте». После этого случая интерес к творчеству угас. Меркурий решил, что нужно что-нибудь поменять в жизни.

Иногда рыбаки доставали из воды рыбу. Рыба плескалась в воздухе, зацепившись ртом за крючок. Кто-нибудь особенно ловкий подлетал к скользкому морскому животному, чтобы освободить от подвешенного состояния и перекинуть в ведро. В ведре копошились другие рыбы.

Меркурий проходил мимо. Утром возле реки особенно прохладно. Плеск воды и гудение рыбаков дополняли друг друга и успокаивали.

Рыбаки сидели на берегу, глаза их были глубоко закрыты. Они тихо гудели, как пчелиные ульи, мягко и не угрожающе.

Тимофей дернул Меркурия за рукав футболки и сказал: