Коробка в форме сердца

— Странно. Сладкого он, помнится, не любил. Не ошибаешься?

— Кто тут за ним приглядывает?

— Ты.

— Ну, так, наверное, мне и виднее.

— Согласен.

— А звоню я вот почему. Не ест он больше ни крема, ни звездочек — вообще ничего. Давится всем, что ему в рот ни сунь, проглотить не может. Вчера доктор Ньюленд заезжал посмотреть его и сказал, что подозревает новое нарушение мозгового кровообращения.

— В смысле инсульт. Удар.

Пожалуй, то был не вопрос.

— Удар, но не из тех, что сразу с ног валят, и насмерть. Если б его снова такой хватил, то и вопросов бы не возникло. Смертельный исход, какие уж тут вопросы. А это — незначительное кровоизлияние, подобные не всегда и заметишь, особенно если пациент вроде твоего папаши только сидит да смотрит перед собой. Он ведь уже два с лишним месяца слова никому не сказал. И не скажет.

— Он где, в больнице?

— Нет. Здесь мы за ним ухаживаем не хуже, а то и лучше. Я живу у него, доктор Ньюленд с осмотром заглядывает каждый день. Но можем и в больницу отправить. Так оно выйдет дешевле, если тебе сэкономить нужно.

— Не нужно. Пускай в больнице сберегут койку для тех, кому это вправду на пользу пойдет.

— Вот с этим спорить не стану. В больницах и без того умирает так много людей… и если уж человеку наверняка ничем не помочь, надо бы призадуматься: а стоит ли?

— Ладно. Как быть с тем, что он не ест? Что дальше?

Ответила тетка не сразу: похоже, вопрос Джуда застал ее врасплох. Когда же она заговорила, голос ее зазвучал мягко, рассудительно, слегка виновато — таким тоном обычно растолковывают малышу суровую правду.

— Ну, Джастин… решение за тобой, не за мной. Если захочешь, доктор Ньюленд может установить ему трубку… зонд для искусственного кормления, и он еще сколько-то протянет. До следующего микроинсульта, пока дышать не разучится. А можно оставить его в покое, как есть. Поправиться он не поправится — в восемьдесят пять-то лет. Безвременной смерть его не назовешь, пожил он немало, к уходу готов… а ты готов с ним проститься?

Проститься с отцом навсегда Джуд был готов уже больше сорока лет, хотя вслух этого, разумеется, не сказал. Сколько раз воображал он себе этот момент — можно сказать, грезил о нем наяву, — однако теперь, когда долгожданный момент настал, у него отчего-то, к нешуточному его удивлению, томительно засосало под ложечкой.

Ответил он, впрочем, твердо, без дрожи в голосе:

— Окей, Арлин. Не надо никаких трубок. Если уж ты говоришь, что время пришло, я спорить не стану. Держи меня в курсе, что там да как, ладно?

Однако тетка разговора еще не закончила.

— Сам-то приедешь? — спросила она негромко, нетерпеливо хмыкнув на выдохе, через нос.

Джуд у стола Дэнни в недоумении сдвинул брови. Разговор перескакивал с одного на другое слишком уж неожиданно, будто иголка, скачущая поперек диска с бороздки на бороздку, с трека на трек.

— Зачем?

— Ты разве не хочешь повидать его перед смертью?

Нет. Отца он не видел вот уже тридцать лет и впредь видеть ничуть не желал. Ни перед смертью, ни после. И даже на похороны не собирался, хотя платить за них придется ему. Причиной тому был страх — страх перед самим собой: мало ли какие там чувства возникнут… или, наоборот, не возникнут? Хорошо, он заплатит, заплатит, сколько потребуется, но с отцом видеться — нет уж, увольте. Избавление от нежеланных встреч — одна из лучших вещей, которые можно купить за деньги.

Однако сказать об этом Арлин Уэйд он, как и признаться, что ждал смерти старика с четырнадцати лет, конечно, не мог, а потому ответил:

— А он хоть поймет, что я рядом?

— Как знать, что он понимает, а чего — нет… Что в комнате кто-то есть, осознает. Входящих и уходящих провожает взглядом. Хотя в последнее время уже мало на что реагирует, да… Такое случается, когда огонь в человеке весь выгорит.

— Приехать я не смогу. На этой неделе — уж точно, — сказал Джуд.

Прибегнув к этой простейшей из отговорок, он решил, что разговору конец, приготовился попрощаться, однако, к изрядному собственному удивлению, спросил о том, о чем даже не думал спрашивать, пока слова будто бы сами собой не сорвались с языка:

— А тяжело… это будет?

— Умирать-то ему? Не-е-е! Старики в такой стадии, если через зонд не кормить, угасают в момент. Без мучений.

— Точно?

— А что? — откликнулась тетка. — Ты, никак, разочарован?

5

Сорок минут спустя Джуд отправился в ванную парить ноги (14-й размер[7], плоскостопие — постоянный источник мучений) и обнаружил там Джорджию, склонившуюся над раковиной с большим пальцем во рту. Одета она была в футболку и пижамные штаны с милым узорчиком в виде россыпи крохотных красных сердечек (а что «сердечки» — на самом деле съежившиеся, скрюченные трупики крыс, издали не разглядишь).

Склонившись над ней, Джуд вынул ее палец изо рта, осмотрел. Подушечка вспухла, посередине вздулся белесый, мягкий с виду волдырь. Отпустив руку Джорджии, Джуд равнодушно отвернулся, сдернул со змеевика полотенце и перекинул его через плечо.

— Смажь эту штуку чем-нибудь, пока не воспалилась и не загнила, — посоветовал он. — А то стриптизершам с явными увечьями, знаешь ли, труднее работу искать.