Короче говоря

Кстати, вполне возможно, что где-то в степи просторной, скажем, поблизости от запорожского села с необычным названием Конские Раздоры [там Конская река раздваивается — «раздирается», выражаясь языком козаков], гетман Сагайдачный, ведя запорожцев на янычар турецкоподданных, устраивал привал. И, бродя по берегу реки, вдыхал полной грудью ароматы степные, всматриваясь в бескрайние просторы приазовские, где в одном месте… даже водопад отыскать можно, между прочим.

Место это не только видно издалека: его слышно издалека. Там, примерно с высоты пятиэтажного дома, в глубокую, густо заросшую балку, с шипением низвергается с красноватых гранитных скал водопад. Стоя однажды на его вершине и, как и гетман Сагайдачный, вдыхая аромат чабреца, который у меня почему-то ассоциируется со свободой, я попытался представить себя… самим гетманом, который где-то тут неподалеку стоял на коротком отдыхе со своим отрядом запорожцев перед решительным боем с врагом.

Когда на глаза от избытка чувств навернулись слезы, я понял: мне это удалось».

***

МОЯ мама, Мария Украинченко, войну закончила под Кенигсбергом — на берегу залива Фриш Гаф, и домой, в Черниговскую область, вернулась с погонами старшего лейтенанта медицинской службы и орденом Красной Звезды. О военных буднях мама вспоминала очень неохотно. Но об одном бое, который пришлось принять ее медсанбату на территории Польши, иногда рассказывала.

А произошло вот что. По какому-то странному стечению обстоятельств полевой медсанбат мамы оторвался от основных войск и выехал к небольшой деревушке. Выяснив у местного народа, куда направилась основная колонна [с бронетехникой и артиллерией], машины с красными крестами покатили дальше — туда, куда их направили сельчане. И угодили… прямо к немцам. Вероятно, каким-то образом опередив даже передовые части.

Начался расстрел медсанбата. Как вспоминала мама, фашисты с какой-то дикой яростью накидывались на раненых, которые не могли оказать серьезного сопротивления, и добивали их буквально в упор. И уничтожили бы, наверное, всех, если бы, наконец, не подоспели наши. Увидев на трассе растерзанный советский медсанбат, наши бойцы не просто разгромили фашистов, они их — вместе с техникой, разумеется, стерли с лица земли.

По воспоминаниям мамы, ожидая помощи, оставшиеся в живых медики медсанбата и раненые бойцы вынуждены были ночь пролежать в снегу.

Кстати, когда начальник медсанбата заполнял наградной лист на мою маму, он в этот достаточно сухой документ вписал от души: «Проявляла исключительную заботу и любовь к раненым. Достойна правительственной награды — ордена Красная Звезда».

Приблизительно в это же время на Балтике участвовал в высадке морского десанта на занятый немцами берег мой отец, красноармеец Григорий Шак, который на фронт ушел тоже из Черниговской области [мама и отец были родом даже из одного района, но до войны не встретились]. К сожалению, наше командование недооценило тогда силы врага: фашисты яростным огнем не позволили десантникам зацепиться за берег. Десант был разгромлен. Тяжелое ранение в живот получил единственный из оставшихся на воде десантников — мой отец. И он единственно правильное решение — поплыл в открытое море. Надеялся, что его заметят с катеров, которые должны были доставить десантникам боеприпасы.

Отцу повезло: с одного из катеров, подошедших к вечеру к месту высадки десанта, глазастый морячок заметил в море раненого десантника. Отца спасли и отправили в госпиталь.

…Мои родители, царство им небесное, в счастливом браке прожили более сорока лет. А если бы кто-то из них не дожил до Победы, не вышел бы победителем из своего самого решающего боя, о котором я рассказал, для меня это было бы самое страшное, что могло произойти на той страшной войне: ведь я бы тогда не появился на свет!

2010, 2013, 2015

***

ПОЧЕМУ школу я не люблю… со школы.

Это действительно так: школу я не люблю с той самой школьной поры, о которой сложено столько замечательных песен.

Во-первых, мне не нравился ни один школьный предмет: их преподавали нудно и не интересно, заставляя запоминать массу не нужной для жизни информации. Во-вторых, в десятом классе я угодил в нелепую историю, которая едва не стоила мне аттестата о среднем образовании.

Произошло вот что. Через два месяца после начала нового учебного года, на свой день рождения я по глупости принес в школу… бутылку красного шампанского [как припоминаю, оно называлось «Кармен»], сняв предварительно с пробки проволочку-фиксатор. На первом уроке, когда мы писали контрольную по биологии, пробка оглушительно выстрелила, шампанское обильно излилось в портфель, просочившись и на пол. Контрольная была сорвана.

Впрочем, не только она.