Короче говоря

Эта история относится к 1 мая 1918 года. Вот как ее описал в своих воспоминаниях тогдашний управляющий делами СНК РСФСР Владимир Бонч-Бруевич [цитирую дословно]: «1 мая 1918 г. члены ВЦИК, сотрудники ВЦИК и Совнаркома собрались в 9.30 утра в Кремле, перед зданием Судебных Установлений (место, где стоял высокий бронзовый крест, исполненный в эмали по рисункам художника Васнецова). Вышел Владимир Ильич (Ленин-Ульянов). Он был весел, шутил, смеялся… — Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уже нехорошо, — и указал на памятник (Крест с Христом и Скорбящей Божьей Матерью) … — Я мигом… принес веревки. Владимир Ильич (Ленин-Ульянов) ловко сделал петлю и накинул на памятник (на шею Христу Спасителю) … Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, Крупская, Дзержинский, Шиваров, Агранов, Эльберт, Маяковский, сестра Ленина (Мария Ульянова) и почти все члены ВЦИК и Совнаркома, сколько хватило веревок, впряглись в веревки. Налегли, дернули, и памятник Христу Спасителю и Его Скорбящей Матери Марии рухнул на булыжники. Долой его с глаз, на свалку! — продолжал распоряжаться Ленин В. И.»

Non comment, как и обещал.

Отмечу лишь, что «высокий бронзовый крест, исполненный в эмали по рисункам художника Васнецова» был установлен на месте гибели [от бомбы террориста] московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Установили его, как отмечали очевидцы, «на пьедестале благородного зеленого камня». По предложению вдовы великого князя Елизаветы Федоровны, на памятном кресте сделали надпись: «Отче, отпусти им, не ведают бо, что творят».

***

СИДИМ небольшой компанией с легким вином — для дам и пивом — для мужчин. Под неспешный, добрый разговор и то, и другое потребляется без нареканий [со стороны потребляющих]. Одно только немного раздражает: шустрая, похожая на одуванчик дочурка одного из гостей, снующая вокруг стола и влезающая во все разговоры взрослых.

И хозяйка придумывает, как избавиться от юлы белокурой: позвав сына из соседней комнаты, просит его забрать непоседу и найти для нее компьютерную игру позапутанней.

— Папа, а я смогу? — интересуется та у отца.

— Ну, конечно же! У них такой же компьютер, как и у нас.

Юла исчезает… но тут же спешно возвращается с радостным сообщением:

— А вот и не такой! У нас — серебристый!

***

БУДУЧИ в Стамбуле, во дворце турецкого султана услышал любопытную историю, которую с удовольствием воспроизвожу.

Оказывается, в большие праздники султан разрешал заходить на территорию дворца всем желающим. Они любовались красотами и угощались всевозможными яствами, наготовлено которых было, специально для такого случая, видимо-невидимо.

По дворцу и примыкающему к нему парку можно было бродить весь день — до захода солнца. А кто не успевал покинуть дворец к этому времени, тот лишался головы. И однажды к уже закрытым воротам подбежал рыдающий мужчина, который стал умолять стражу отыскать его жену, не успевшую вовремя уйти из дворца. Он был так настойчив, что его просьбу передали султану. И султан предложил просившему: к тебе выйдут десять женщин, у которых будет обнажены только правая рука. Если по прикосновению к ней ты определишь свою жену, отпущу ее с миром, а если нет… оба будете казнены.

Подошел мужчина к выстроенным в ряд женщинам, коснулся каждой из них и показывает: вот моя жена. И точно — это была она!

— Как же ты угадал, — удивился султан. — Объясни.

— Очень просто, — ответил мужчина. — Когда я касался чужих женщин, мое сердце приходило в волнение, а когда прикоснулся к своей жене — оно успокоилось.

***

В БЕРЛИНЕ, на площади перед величественным зданием Гумбольдского университета, случайно набрел на поразивший меня памятник. Кстати, «набрел» — очень точное слово для данного случая.

Площадь перед университетом просторная, выложена бетонными плитами. Идешь неспешно по ним [а куда в Берлине можно спешить, если не на обед?] и вдруг замечаешь под ногами плиту со свежими цветами и надписью: здесь, мол, 1 мая 1934 года нацисты сжигали книги прогрессивных писателей.

А дальше взгляд цепляется за прямоугольное окно — прямо в площади. Метр на метр оно размером, наверное. За ним, внизу, — просторная, матовым светом освещенная комната… с белыми пустыми стеллажами для книг.

До боли в сердце зрелище-предупреждение.

***

ПО КРИВОМУ РОГУ поезд тянется изнурительно долго — город очень растянутый: более 120 километров, как никак. И унылая картина за окном: красные дома, красные, словно ржавым пеплом посыпанные, дороги.

И вдруг — три буренки. Красные! Как будто бы и их припудрило изрядно криворожской специфической пылью.

Лежат себе среди зеленой [слава Богу] травы и ленивым взглядом провожают поезд.

***

КАК-ТО мы с приятелем, гуляя поздно вечером по Брюсселю, задержались возле огромного, обнесенного кованым забором здания, ярко освещенного, несмотря на поздний вечер, огнями.