Король

Несмотря на несколько неуклюжий вид, баркас поднимался по течению достаточно ходко, да и река выглядела вполне полноводной и разлившейся, что и неудивительно – с неделю назад шли проливные дожди. Хорошо, хоть сейчас природа баловала солнышком и последним осенним теплом! Хмурые заросли елей сменялись растущими по берегам нарядными желтокрасными кленами, золотые кроны высоких лип цепляли светло-голубое, чуть тронутое белыми полупрозрачными облаками небо, словно пытаясь удержать сверкающие лучики солнца, пронзавшие палево-золотистыми копьями еще по-летнему густой подлесок.

Пахло высохшим сеном, соломою и чем-то приторно сладким – то ли прелым кипреем, то ли навозом, то ли вообще не поймешь чем. Призывно курлыкая, сбивались в стаи журавли, тянулись в дальние страны. Вот на берегу, в кустах, проскочил заяц, плеснула в омутке рыба, а впереди, на плесе, вдруг показался вышедший на водопой волк. Серо-голубая – бусая – шерсть его лоснилась, чувствовалось, что хищник был сыт и доволен. Вот только почему – один? Кого-то почуял, оставив стаю-семью в безопасном месте? Может быть, да.

– Удобное место для засады, – положив руку на эфес сабли, обернулся сидевший на носу баркаса Михутря. – Я б приготовил пищаль.

– Всегда готов, – придерживая ружье, Магнус обшаривал взглядом плесо – старую, с потянувшимися сосенками-подростками, вырубку, заросли ивы и вербы, и темневший невдалеке густой хвойный лес.

Для засады и впрямь здесь было удобно – река петляла, делала поворот, не разгонишься, да и мелковато. Один из приказчиков – Кондратий – во все глаза смотрел в воду, на покрытые зеленой ряскою камни-валуны. Зацепишь такой днищем – и сядешь, да как бы еще и не перевернуться бы!

К первой тоне приплыли уже к обеду. Весело переговариваясь, гребцы аккуратно привязали баркас к мосткам да, выбравшись на берег, к сараю, принялись разводить костерок – готовить обед, ушицу – что же еще на рыбной тоне варить-то? Сверху, с небольшого холма, где располагалось селение, углядев баркас, уже бежали люди. Первыми, конечно, мальчишки, а уж за ними поспешали все остальные – бросившие свои дела мужики да бабы. Баркас здесь, похоже, ждали, ибо бежали не с пустыми руками – кто с корзинками, кто с мешком, а кое-кто – и с деревянным ведром, полным пахучего янтарного меда.

– Здорово, дядько Федор! Дядько Кондратий, здрав будь! Как жизнь-то?

– Твоими молитвами, отроче.

– Свистульку мне привез? Обещал ведь.

– На! Держи свою свистульку.

– Ого! Спасибо, дяденька Кондратий. Вона тебе клюква – целое ведро.

Управились быстро, где-то за полчаса. Да не столь уж и многолюдной оказалась деревня, вернее, если судить по торчащей маковке церкви – село. Поговорив с мужиками о том о сем, похлебали как раз вовремя поспевшей ушицы да поплыли дальше. Вечером, вот так же покончив с делами, заночевали в каком-то большом селе, а потом еще поднялись по реке где-то верст на десять-двенадцать, до последней тони. Все быстро, споро, без происшествий… что было кондотьерам как-то не очень на руку, выходило, что они здесь вовсе и ни зачем.

Так просто, погулять вышли, дармоеды. С сабельками, с пищалью.

Приказчики, однако, косо на наемников не смотрели и вообще никакого недовольствия не выказывали. А как-то под вечер, за ухой, Кондратий обмолвился, будто, мол, прошлолетось на них таки напали, вернее пытались напасть, насилу отбились. Как раз вот здесь, рядом.

– В лесищах тутошних всякого народу хватает, – подув на ложку, со знанием дела пояснил смуглолицый Федор. – И беглые, и свои, бывает, шалят – не обрадуешься. В кажной деревне, почитай, у них соглядатаи есть. Вот посейчас и видят – оружны мы, не так просто пришли – с охраной. Пищаль видят, вот и боятся нападать.

Михутря вскинул глаза:

– Так ведь, ежели большой шайкой-ватагою…

– Не, – тряхнув головой, внезапно расхохотался Кондратий. – Если какая большая ватага лихая тут заведется, игумену сразу доложат. А тот стрельцов пошлет. Вот и боятся тати лесные ватагою нападать, все больше – по трое, пятеро.

– Ну, с пятерыми-то мы как-нибудь справимся, – облизав ложку, Леонид спрятал ее за голенище сапога и усмехнулся. Пока все складывалось неплохо. Завтра – в обратный путь, а еще через пару дней – и в Москву!

– Уж, скоро, думаю, будем в столице, – словно подслушав мысли своего напарника, негромко промолвил разбойный капитан. – Да не кручинься о своей Маше, не успеют ее еще осудить, ну никак не успеют. Не за три же дня! Пока до Москвы доберутся, пока то да се… А там и мы подоспеем!

– Твои бы слова да богу в уши, господин капитан.

Леонид, конечно, переживал, что тут скажешь. Тревожился о супружнице своей венчанной. Как она там? Да как сложится все? Удастся ли в Москве ее вызволить? А потом ведь и до Ливонии надобно как-то добраться. Ох, трудно все, а главное – долго. Транспортных средств никаких нет, окромя судов речных да гужевой тяги. Ну, еще – на своих двоих. А быстро ли на своих двоих из Тихвина в Москву притопаешь? Да и обоз купеческий не шибко-то быстро едет – и с этим уж ничего не поделать, только молиться.