Король абордажа

Генри Морган тоже замечал наметившуюся тенденцию. Об этом ему рассказывали простые матросы в грязных трактирах, и об этом же говорили в изящных кофейнях вроде «Радуги» или его любимого «Дома ямайского кофе». Капитаны принца Руперта, вернувшиеся из плавания, охотно делились новостями.

Леди Делиция с мягкими, певучими интонациями могла рассказать ему и рассказывала о том, какие товары провозят через королевскую таможню.

И наконец полковник Генри Морган — с 1671 года он официально не являлся адмиралом — предстал перед советом лордов Торговой палаты, чтобы оправдать свои действия и, как следствие, свою жизнь. К удивлению многих присутствующих, защитник представил в качестве вещественного доказательства собственноручное письмо злейшего врага обвиняемого сэра Томаса Линча, в котором он писал: «Говоря по правде, Морган — смелый и честный малый». Не меньшее впечатление произвели хвалебные отзывы от Вильяма Моргана из Тредегара и теперь уже генерал-майора Баннистера, командующего вооруженными силами Ямайки.

Потребовалось всего два коротких заседания, чтобы благородные лорды вынесли решение: полковник Морган атаковал Панаму, подчиняясь приказу; он не получал письменного уведомления о мире и действовал в этой войне вежливо, разумно и лояльно.

Когда был оглашен оправдательный вердикт, то благородные лорды сгрудились вокруг крепкого кареглазого завоевателя, трепали его по плечам и обещали ему любую поддержку; но Морган уже давно обращал на их обещания мало внимания. Во время пребывания в Лондоне он научился ни в грош не ставить слова политиков, но при этом всегда оставался вежлив.

Когда о вердикте стало широко известно, то перед домом на улице Кларж снова собрались восхищенные толпы и дюжина бывалых, но временно безработных армейских и морских офицеров, которые хотели бы отправиться на службу в Индии.

Генри Морган где-то простудился в эти последние ноябрьские дни и сидел, кутаясь в шерстяной плед. От постоянной лондонской сырости у него ныл позвоночник. И в этот момент, словно вестник несчастья, перед ним возник высокий полковник кавалерии.

— Полковник Морган, следуйте за мной, — произнес он.

— Но, — запротестовал валлиец, — у меня сейчас много дел.

— Дела могут подождать, и им придется подождать. Пожалуйста, наденьте плащ, сэр, и пойдемте.

По спине Моргана пробежала дрожь сильнее, чем от ноябрьской сырости и холода. Дьявол побери такую жизнь! Он арестован? Проще угадать, где опустится пушинка, которую несет ураганом, чем предсказать судьбу политического деятеля.

— Куда мы направляемся? Я бы хотел одеться соответствующим образом.

Полковник покачал головой.

— Я не имею права раскрыть вам место нашего назначения. Я получил приказ от коменданта Тауэра, и вы должны следовать за мной.

Морган медленно выбрал плащ и шляпу: его худшие опасения начали сбываться. Когда он взялся за меч, полковник предупредил его:

— Оставьте. Там, куда мы направляемся, он вам не нужен.

Его ждала лошадь в окружении закованных в кирасы драгун. Сжав губы, Морган уселся в седло. Полковник отдал резкую команду, и мрачная кавалькада направилась к Тауэру.

Морган раскашлялся от холодного ветра, дувшего с реки.

«Да, в Панаме было веселее», — подумал он, глядя на забрызганные плащи кавалеристов, которые, в такт скачке, мерно вздымались и опадали перед его глазами.

Полковник перевел коня на рысь, и под звяканье сабель и звон шпор его отряд сделал то же самое.

У реки туман был гуще; скоро Морган уже не мог сообразить, где они находятся. Кавалькада постепенно перешла на шаг, а потом остановилась перед холодной железной оградой, выступающей из тумана словно черные кости скелета.

Полковник спешился, борода и брови у него были влажными от сырости.

— Слезайте с коня и идите за мной.

Морган повиновался, почти механически перебросив поводья драгуну. Заметив, что стража наблюдает за ним, он гордо поднял голову и постарался держаться с достоинством. Никто не скажет, что Гарри Морган из Лланримни дрожал от страха и распускал сопли, когда решалась его участь. Они запомнят, что он шел гордо, потому что совершил великие дела. Над ним во мраке возвышались высокая стена и угловая башня со множеством амбразур.

Под огромной аркой по приказу полковника отворилась тяжелая, с железными засовами дверь.

Офицер, позвякивая шпорами и топая сапогами, шел по мрачным коридорам, в которых гуляло эхо, а стены блестели от сырости. Морган следовал за ним. Они поднялись по узкой лестнице, насквозь продуваемой ветром, и вступили в длинную галерею, куда туман заползал сквозь узкие стрельчатые окна.

Чтобы продемонстрировать полнейшее равнодушие к своей судьбе, Морган не спешил вслед за кавалерийским офицером и дважды заставил его подождать, вызывающе глядя ему прямо в глаза.

Наконец перед ними оказалась обитая кожей дверь. Начальник охраны снял шлем и, тяжело дыша, постучал. Дверь распахнулась, за ней оказалась комната с высокими потолками, освещенная двумя большими каминами. Морган замер на месте, когда у ближайшего камина заметил знакомую фигуру.

— Ваше… Ваше величество! — воскликнул он. — Но… я считал…

Карл рассмеялся.