Король Алекс

— Это не бунт. Это привилегия короля Раденора.

Из дяди словно выпускают воздух. Был лев — осталась крыса. Трусливая и с бегающими глазами, сидящая в роскошных подушках королевского ложа и не смеющая дернуться в сторону.

— Ко… ко… короля!?

— Неужели отец не говорил вам, что кроме пустой железки на голове есть и нечто иное?

Вопрос не праздный, мне действительно надо знать, что было известно деду?

Рудольф встряхивается, возвращаясь к чему‑то привычному, разговор словно бы успокаивает его.

— Н — нет…

— Даже не упоминал?

Опять качание головой. Жаль, жаль…

— Тогда у меня больше нет вопросов, дядя. Хотя нет. Один есть. Скажите, когда вы приказывали пытать мою мать — вы знали, что она невиновна?

Ответом мне становится выражение на лице дяди. И внутри вспыхивает гнев.

— Значит, знал. Боялся, что отец сделает ее королевой вместо тебя, да, ублюдок?

— Ты не смеешь! — Рудольф подрывается с кровати и стоит передо мной — огромный, растрепанный. — Я — законный король!

— А будешь — законный труп.

Остальное меня не интересует, а потому моя рука принимает демоническую форму. Теперь она чуть длиннее, покрыта прочной серой чешуей, а какие у меня когти! Блеск!

И эти когти входят дядюшке в живот.

Рудольф с криком боли падает на колени, а я резко тяну руку на себя. Внутренности появляются на свет, склизкие, они напоминают клубок змей. Только змеи приятно — сухие, а эти поддаются под пальцами с хлюпаньем.

— прощай, дядя. Это тебе за твою сестру.

Он еще слышит меня, я знаю, дергается, хрипит, но быстро от таких ран не умирают. Я отшвыриваю клубок внутренностей в сторону и усмехаюсь.

— Я не стану мучить тебя долго, я просто убиваю тебя — и поделом. Неужели ты не понимал, что за все настанет расплата — и тебя заставят заплатить? Может, и мне придется отдать свою цену. Но моя мать была не виновата. Ты сломал ей жизнь и искалечил душу, ты забрал у нее лет восемьдесят семейного счастья — и я плачу тем же. Ты будешь мучиться, но недолго. Твоей жене придется куда как хуже.

Дядя хрипит, пытаясь что‑то сказать, но я качаю головой.

— не стоит. Я ее не убью… сразу. Только она еще об этом сильно пожалеет.

А потом протягиваю руку и вырываю у него горло.

В ране влажно блестит позвоночник. У меня в руке склизкие ошметки человека… отбрасываю их в сторону.

Несколько секунд — и дядя затихает. Я усмехаюсь.

— Прощай…

Не оставил ли я следов?

Нет, следов нету. В кровь я не наступал, а все остальное…

Да, вампирша сбежала и убила его величество. Горе‑то какое!

Король Рудольф умер!

Да здравствует король Александр!

* * *

Когда поднялась тревога, я тихо и мирно спал в своей кровати. Да, и кошмары меня не мучили. И кровавые дядюшки мне не снились. И вообще — убил и убил, и пес с ним!

Заслужил!

Давно бы надо, да некому.

В мою спальню врываются придворные, на которых аж смотреть страшно.

— Ваше высочество!!!

Я лениво поднимаюсь с кровати.

— Чего? Что случилось?

— Его величество… Рудольф…

— что с дядей?!

— Он… умер.

— КАК!?

Я отбрасываю в сторону одеяло и начинаю одеваться. Хоть бы одна скотина отвернулась! Между прочим, сплю я голым.

Ур — роды…

— Ваше высочество… его величество убили!

— подробности?

Я их отлично знаю, но выслушиваю всякие глупости о кошмарной жестокости, о том, что тело дяди растерзали на куски (там еще побывал кто‑то после меня?), о крови, которая потоками залила всю спальню…

— Сколько врагов там осталось?

— Там никого нет… — вякает канцлер.

— Как!? — реву я. — моя дядя не убил никого из своих врагов!? Этого не может быть, он же первый рыцарь страны! Он обязательно сопротивлялся бы!

Эта мысль явно не приходила к придворным. Болваны.

Но потом все кивают. Да, да, наверняка сопротивлялся, вас, ваше высочество, проводить? К месту трагической гибели?

Конечно, проводить.

А еще — вызвать храмовников… отпеть дядюшку и так, на всякий случай.

Тетя бьется в истерике. Отлично, пусть там и пребывает, пока я не смогу ей заняться. В спальне дяди все так, как я оставил. Дядя лежит с искаженным мукой лицом, глаза ему кто‑то уже закрыл, над кровью собираются мухи — от них нет спасения даже в королевском дворце.

Опускаюсь на колени, следя, чтобы не попасть в лужу.

— Дядюшка, спи спокойно. Я обещаю найти твоего убийцу.

И уже придворным.

— Оставьте нас, я хочу помолиться.

Кстати — молюсь я вполне честно. О даровании Рудольфу справедливости. Не добра — он его не заслужил. Ни расплаты — я уже взял свое. Пусть получит то, что ему причитается, не больше и не меньше. Справедливости…

Молюсь, пока в дверь не проскальзывает тень, от которой словно все вокруг вымораживает.

Карающий. И не из простых свиней свинья, по повадкам видно. Слишком богатая одежда, слишком злобные глаза…

— Ваше высочество?

Оборачиваюсь с полными слез глазами, специально их рукавом натер, пока никто не видел. Золотое шитье, собака такая, царапучая…

— Д — да… вы пришли?

— Можете называть меня служитель Игнасио.

Я киваю. Не слуга, нет. Служитель. Высшая иерархия.

— Служитель Игнасио, я хочу препоручить вашему вниманию и заботе моего бедного дядюшку.

— Да, дитя Света. Я знаю, что король мертв, но почему…

— Посмотрите…

Я нагло отдергиваю простыню. Служителя явно затошнило.