Читаем Король англосаксов полностью

Но Хильда покачала отрицательно головой с выражением дружеской нежности, тем более заметным, что оно проявлялось в ней чрезвычайно редко и было несовместимо с ее строгим характером. Слеза смягчила взор ее и резкое очертание губ.

– Сын Вольнота, – проговорила она ласково, – не под твоим кровом должен обитать вещий ворон. Со вчерашнего вечера я не вкушала пищи, и сон не сомкнет моих глаз в эту ночь. Не бойся, мои люди прекрасно вооружены, да к тому же не родился еще тот человек, который посягнул бы на могущество Хильды.

Взяв за руку Гарольда, она отвела его несколько в сторону и шепнула ему:

– Я желала бы поговорить с тобой до моего ухода! Когда Хильда дошла до порога приемной, она три раза сряду обмахнула его своим волшебным посохом, приговаривая на датском языке:

Мотайся с клубка нитка, Мотайся без узлов, Наступит час отдыха от трудов И мир после волнений.

– Погребальная песня! – проговорила Гита, побледнев от ужаса.

Хильда и Гарольд прошли безмолвно сени, где служители валы с оружием и факелами вскочили быстро с лавок; они вышли во двор, где лихой конь пророчицы фыркал от нетерпения и бил копытом землю.

Хильда остановилась посередине двора и сказала Гарольду:

– На закате расстаемся и на закате же снова увидимся… Смотри: солнце зашло, загораются звезды, тогда взойдет звезда еще больше и ярче! Когда, открыв ларчик, ты вынешь из него готовую одежду, вспомни тогда о Хильде и знай, что она будет стоять в эту минуту над могильной насыпью саксонского рыцаря… И из этой могилы взойдет и загорится для тебя заря будущего.

Гарольду хотелось поговорить с ней о Юдифи; но какой-то необъяснимый страх овладел его сердцем и сковал язык его; он стоял безмолвно у широких ворот деревянного дома. Вокруг горели факелы и разливали свет на суровое лицо Хильды. Но светочи и слуги исчезли уже во мраке, а он еще стоял в раздумье у ворот, пока Гурт не разбил его оцепенения, подъехав и сойдя с запыхавшейся лошади. Он обнял Гарольда и сказал ему ласково:

– Как это мы разъехались; зачем ты услал вперед свою дружину?

– Я расскажу тебе все это после, Гурт, а теперь скажи мне: не был ли отец болен? Лицо его жестоко беспокоит меня.

– Он не жаловался ни на какую боль, – ответил ему Гурт, невольно пораженный этой неожиданностью, – но я припоминаю, что в последнее время он очень изменился; он стал часто гулять и брал с собой собаку или старого сокола.

Гарольд пошел назад, глубоко опечаленный; он застал отца в той же приемной зале, в тех же парадных креслах. По правую руку его сидела Гита, а несколько ниже – Тостиг и Леофвайн, которые вернулись прямо с медвежьей травли и шумно разговаривали. Вокруг толпились таны. Гарольд не спускал глаз с лица старого графа и заметил с испугом, что он не обращал никакого внимания на этот шум и говор и сидел, склонив голову над своим старым соколом.

<p>Глава III</p>

С тех пор, как на английский престол вступил дом Сердика, ни один вассал не въезжал еще с такой пышностью в Виндзор, с какой явился Годвин. Все таны, любившие Англию, присоединились к его свите, обрадовавшись случаю доказать ему свое уважение. Большая часть из них, конечно, состояла из стариков, так как молодые люди все еще были привержены к норманнам. Друидов почти не было: они придерживались монашеских обычаев норманнов и разделяли негодование Эдуарда на Годвина за его приверженность к саксонской церкви и за то, что он не основал ни одного храма. Со старым эрлом ехали только самые просвещенные друиды, поступавшие по убеждению, а не ханжи старавшиеся казаться лучше, чем они были.

В двух милях от великолепного виндзорского дворца стояло грубое здание, выстроенное из дерева и римских кирпичей, тут же находился и недавно отстроенный храм.

Услышав топот коней въезжавшей на двор свиты Годвина, король прервал свои благочестивые размышления над изображениями северных богов и обратился к окружающим его жрецам с вопросом:

– Что это за рать вступает в ворота нашего дворца в это мирное время?

Какой-то жрец посмотрел в окно и доложил со вздохом:

– Да, государь; во двор, действительно, въезжает целая рать, предводительствуемая твоими и нашими врагами!

– Во-первых, – пробормотал ученый старец, с которым мы уже раньше познакомили читателя, – ты, вероятно, подразумеваешь под словом «враги» безбожного графа Годвина и его сыновей?

Король нахмурил брови.

– Неужели они притащили с собой такую громадную свиту? – заметил он. Это скорее походит на кичливость противника, чем на преданность вассала.

– Ах! – сокрушался один из жрецов, – я опасаюсь, что эти люди хотят нанести нам вред; они очень способны…

– Откиньте опасения! – возразил Эдуард с величавым спокойствием, заметив, что гости его побледнели от страха; хотя он был вообще и слаб, и нерешителен, но его нельзя было назвать трусом.

– Не бойтесь за меня, отцы мои, – продолжал он решительно, – я твердо уповаю на милосердие Божье.

Жрецы перемигнулись с насмешливой улыбкой: они боялись не за его особу, а лично за себя.

Альред, эта единственная и сильная опора быстро разрушавшегося саксонского язычества, вмешался в разговор:

Перейти на страницу:

Все книги серии Гарольд, последний король Англосаксонский

Король англосаксов
Король англосаксов

«Май 1052 года отличался хорошей погодой. Немногие юноши и девушки проспали утро первого дня этого месяца: еще задолго до восхода солнца кинулись они в луга и леса, чтобы нарвать цветов и нарубить березок. В то время возле деревни Шеринг и за торнейским островом (на котором только что строился вестминстерский дворец) находилось много сочных лугов, а по сторонам большой кентской дороги, над рвами, прорезавшими эту местность во всех направлениях, шумели густые леса, которые в этот день оглашались звуками рожков и флейт, смехом, песнями и треском падавших под ударами топора молодых берез.Сколько прелестных лиц наклонялось в это утро к свежей зеленой траве, чтобы умыться майскою росою. Нагрузив телеги своею добычею и украсив рога волов, запряженных вместо лошадей, цветочными гирляндами, громадная процессия направилась обратно в город…»

Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Проза

Похожие книги

Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное