Король англосаксов

– Хильда, – начал он тихо, – ты часто говорила мне, будто мертвые могут подавать совет живым, и потому прошу тебя вызвать при мне дух усопшего героя, похороненного возле друидского жертвенника… я желаю убедиться в справедливости твоих слов, в которых еще наполовину сомневаюсь.

– Так знай же, – ответила Хильда, – что мертвые показываются глазам непосвященных только по доброй воле. Мне-то они покажутся, когда я предварительно произнесу известные заклинания, но не ручаюсь, чтобы и ты увидел их. Я, впрочем, исполню твое желание, и ты будешь стоять возле меня, чтобы слышать и видеть все, что будет происходить в ту торжественную минуту, когда мертвый восстанет из своего гроба. Да будет тебе известно, что я, желая успокоить тревогу Юдифи, узнала уже, что горизонт твой омрачился мимолетной тучей. Гарольд рассказал все, что волновало его. Хильда выслушала его и пришла тоже к тому заключению, что опасения короля неосновательны и Гарольду необходимо сделать все от него зависящее, чтобы овладеть дружбой герцога норманнского.

Таким образом, ответ ее не был способен переменить его первоначальное решение, но все же она попросила его исполнить свое намерение: выслушать совет мертвеца и поступать только сообразно с ним.

Очень довольный тем, что ему придется увериться в существовании сверхъестественной силы, Гарольд распростился с пророчицей и тихо продолжал свой путь, ведя коня за повод. Не успел он еще дойти до холма, как почувствовал прикосновение чьей то руки. Оглянувшись, он увидел перед собой лицо Юдифи, выражавшее самую нежную любовь и сильнейшую тревогу.

– Сердце моего сердца, что случилось с тобой? чего ты так печалишься? – воскликнул он.

– С тобой не произошло никакого несчастья? – пролепетала Юдифь, пристально смотря ему в глаза.

– Несчастья? Нет, дорогая моя! – ответил граф уклончиво.

Юдифь опустила глаза и, взяв его под руку, пошла вперед. Дойдя до места, откуда не видно было колонн друидского храма, вызывавших в ней этот день какой-то непонятный ужас, она вздохнула свободнее и остановилась.

– Что ж ты молчишь? – спросил Гарольд, склонившись к ней. – Скажи мне хоть что-нибудь!

– Ах, Гарольд, – ответила она. – Ты давно знаешь, что я живу только тобой и для тебя… я верю бабушке, которая говорит, что я – часть тебя, верю потому, что каждый раз чувствую: ожидает ли тебя радость или горе. Как часто, во время твоего отсутствия, на меня нападала веселость, и я знала тогда, что ты благополучно избег какой-нибудь грозившей тебе опасности или победил врага… Ты спрашивал меня, чем я взволнована в настоящий момент, но я сама не знаю этого – и могу сказать только, что эта печаль, которую я не в силах преодолеть, происходит от предчувствия, что тебе предстоит что-то ужасное.

Видя уныние своей невесты, Гарольд не осмеливался сообщить ей о предстоявшей поездке. Он притянул ее к себе и просил не беспокоиться напрасно. Но утешения его не подействовали на нее. Казалось, на душе ее тяготело нечто, чего нельзя объяснить одним предчувствием и чего ей не хотелось рассказать. Когда же Гарольд настойчиво попросил ее сообщить ему, на чем она основывает свое опасение, она скрепя сердце произнесла:

– Не смейся надо мной, Гарольд, ты еще не можешь представить себе, какую нравственную пытку перенесла я в течение этого дня. О, как я обрадовалась, как увидела Гурта!.. Я просила его ехать к тебе – видел ты его?

– Видел… Но продолжай.

– Ну, когда Гурт оставил меня, я машинально пошла на холм, где мы так часто сидели с тобой. Когда я села у склепа, мной начал овладевать сон, против которого я боролась всеми силами, но он одолел меня и я, уснув, увидела, как из могилы восстал бледный, мерцающий образ… я видела его совершенно ясно… о, я как будто и теперь вижу его перед тобой… этот лоб восковой белизны… эти ужасные глаза с неподвижным, мутным взором!..

– Образ витязя? – спросил граф в сильном смущении.

– Да, витязя, вооруженного по-старинному, очень похожего на того витязя, которого вышивают для тебя девушки Хильды. Я видела совершенно ясно, как он в одной руке держал длинный дротик, а в другой корону.

– Корону?!.. Дальше, дальше!