Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Людовик XVIII воспользовался пребыванием в Митаве для того, чтобы реализовать свой давний проект. 11 сентября 1798 г. он подписывает обращение ко всем своим послам, в котором говорилось, что договорённость между двумя императорами - России и Священной Римской империи относительно свадьбы его племянницы наконец достигнута{2141}. Австрия долгое время не стремилась расстаться с принцессой: в контексте подписания мира с Францией в 1797 г. это казалось ей неуместным. Лишь когда в 1798 г. эти отношения испортились, согласие Франца II было получено. К этому времени о поддержке планов Людовика XVIII заявил Павел I, и они с Францем II разделили расходы на дорогу {2142}. 3 июня 1799 г. Мария- Тереза прибыла в Митаву, 10 июня состоялась свадьба. Павел I прислал новобрачным письмо и бриллиантовое колье. Для венчания был приглашён престарелый де Монморанси-Лаваль - кардинал и Главный раздатчик милостыни Франции{2143}. По сообщению Gazette de Hambourg, Людовик XVIII «произнёс должным благожелательным тоном: “Если бы это был праздник французов, моё счастье было бы полным, если бы я смог собрать здесь всех, кто отмечен, как вы, отважной верностью Королю, моему брату...”»{2144}

Вторая вставшая перед королём в 1797 г. проблема заключалась в том, что убежище требовалось не только ему самому, но и сражавшимся с республикой эмигрантам, которым после заключения Кампоформийского мира не было больше места на территории Священной Римской империи. Прежде всего это касалось знаменитого корпуса принца Конде, долгие годы воевавшего против Революции. История этого корпуса неоднократно описывалась в историографии{2145}, и это позволяет напомнить её здесь лишь в общих чертах.

Луи-Жозеф де Бурбон (1736-1818), восьмой принц Конде к концу 90-х гг. XVIII в. был уже не молод. Столь же знатный, сколь и короли Франции (поскольку, как и они, являлся потомком Людовика Святого), он с детства был предназначен для блестящей военной и придворной карьеры. Его крестными отцами стали король и королева, в три с половиной года принц получил одну из важнейших придворных должностей, сделавшись Главным распорядителем королевского двора (Grand Maître de France). Завоевав славу на полях Семилетней войны, он стал генерал-полковником пехоты (1780), побывал губернатором Бургундии. Этот образ храброго воина и знатного вельможи впоследствии активно использовала роялистская пропаганда. Так, например, в архиве одного из офицеров армии Конде хранится небольшой, в половину листа бумаги, парадный портрет принца, под которым была изображена рука, сжимающая шпагу, увенчанную короной. Ниже напечатано четверостишие:

Великий в объятиях Победы,

В Несчастье ещё более Велик.

Положением в обществе обязанный предкам,

Лишь своей руке он обязан Славой{2146}.

В этих строках, несомненно, присутствует напоминание о знаменитом предке Луи-Жозефа - Луи де Бурбоне, четвёртом принце Конде (1621-1686), прозванном Великим.

Во второй половине 1780-х гг. Конде имел репутацию либерального принца, однако воспротивился удвоению числа депутатов от третьего сословия в Генеральных штатах и после взятия Бастилии эмигрировал в Нидерланды, откуда перебрался в Турин, а затем и в германские земли. Вскоре после начала Революции он взялся за организацию армии, которая могла бы отстаивать дело Бурбонов. Первоначально в ней по большей части служили эмигранты, и там были рады всем, кто готов сражаться за короля.

Ф.Р. де Шатобриан позднее вспоминал:

Армия обычно состоит из солдат примерно одинакового возраста, одного роста и сходной силы. - Наша была совсем иной, беспорядочным объединением людей зрелых, стариков и спустившихся с голубятни детей [...] Отец служил рядом с сыном, тесть - с зятем, дядя - с племянником, брат - с братом, кузен - с кузеном. В этом ополчении, каким бы смешным оно ни казалось, было нечто трогательное и достойное уважения, поскольку люди руководствовались искренними убеждениями {2147}.

Тем не менее к 1797 г. основу корпуса составляли закаленные в боях ветераны, которым Людовик XVIII отводил важную роль в сво

их планах по восстановлению монархии во Франции. Сохранить эту армию было для короля тем более важно, что он осознавал: немалое число его подданных воспримет помощь европейских держав как интервенцию.