Король без трона. Кадеты империатрицы

Кантекор распахнул свою шубу; из-под нее блеснули золото цепочки и кольца, сверкавшие на пальцах; но еще ярче блеснули злобным огоньком глаза молодой дикарки. Он достал из кармана червонец и кинул его на стол. Она схватила его, подошла к двери, чтобы разглядеть, но тотчас же вернулась обратно, отрицательно покачивая головой, и сказала:

— Нет, я не знаю этих денег; мне нужны белые или… ничего не дам.

Кантекор улыбнулся такому невежеству, свидетельствовавшему о сильной, беспрерывной нужде, и, порывшись в кармане, снова вытащил две монеты, на этот раз серебряные, и передал их молодой девушке. Та приняла их с прежним злобным огоньком в глазах, хотя и смягчилась немного.

— Вы, верно, очень богаты? — проговорила она. — Только вам придется довольствоваться малым: харчевня очень плохо работает в последние два года…

Разговаривая, Барбара поставила на стол грубую тарелку с отбитыми краями, оловянную вилку, нож с деревянным черенком, пропитанным жиром, кусок копченого, прогорклого сала, кувшин местного кислого вина, высохший козий сыр и окаменевший хлеб. Угощение было не из важных.

— Вы здесь, вероятно, не одна? — спросил Кантекор.

— Конечно, нет, — отрезала она, нахмурившись. — Скоро вернутся отец и братья: они рубят дрова.

— Но ведь лес казенный.

— Пф!.. — презрительно усмехнулась «чернушка», передернув плечами. — Казна богата. Все делают то же самое.

Кантекор глядел на сестру и умилялся с каждым мгновением все сильнее и сильнее. Он думал о том, как все сейчас переменится и с какой радостью кинется эта дикарка к нему на грудь, узнав, что она его сестра. Охваченный радужными мыслями, он притянул сестру за руку и хотел поцеловать ее. Но она злобно оттолкнула его и крикнула с возмущением:

— Эй, ты, берегись! Мне не страшны ни люди, ни волки, хочешь баловаться, так ищи в другом месте, а я тебе не пара!..

Его страшно обрадовала неприступность сестры. Он извинился, сославшись на крепкое вино, и сказал, что пойдет отдыхать.

— Иди, пьяница, дрыхни!.. Так-то лучше!..

Барбара втолкнула его в какой-то грязный, вонючий чулан с неопрятной кроватью у стены. Он улыбнулся, задержавшись на пороге: тут он спал еще ребенком… Он повалился на грязное ложе и тотчас же заснул крепким сном. А девушка, стоя за дверью, прислушивалась к его дыханию и нетерпеливо поджидала возвращения отца и брата.

Немного погодя вошел Кантекор-отец, пятидесятилетний здоровяк, несший на своих плечах, почти не сгибаясь, чуть не целый воз хвороста. Барбара кинулась к нему и лихорадочно зашептала:

— Отец, отец, послушай, что я тебе скажу! К нам забрел путник, богатый, при часах, в кольцах… Он ел и пил, хотел обогатить меня, да я не далась… Теперь он спит в чулане.

Хозяин внимательно слушал, машинально повторяя:

— При часах… богатый… теперь спит… — Он на мгновение задумался, потом быстро спросил: — Никто не видал, как он вошел сюда?

— Конечно, никто! Кому же видеть? Снег так и валит, ни одна душа не проходила.

— Ты в этом уверена? Ну и ладно! Зачем искушать?.. Что его сюда привело? Он сказывал?

— Нет, не говорил… Думаю, что он просто шатается для своего удовольствия.

— Так-так… Ладно… Пойдем! — Кантекор тихо пошел вперед, его дочь послушно следовала за ним…

До них донесся их чулана храп путешественника.

— Да, — проворчал отец, — довольно мы помучились; пора и отдохнуть… А там будь что будет.

Он вытащил тяжелый железный лом из кучи железного хлама, сложенного в углу, и направился к чулану.

— Сбегай-ка за дверь, взгляни, не идет ли кто! — приказал он дочери.

Та поспешила исполнить его приказание.

— Нет, никого нет! Снег так и валит, так и валит! — возбужденно доложила она, вернувшись обратно.

— Ладно! — прервал отец, а затем осторожно, крадучись, вошел в чулан.

Тогда молодую девушку охватил ужас, и, закрыв лицо руками, она кинулась вон. Добежав до дверей, она остановилась как вкопанная. До ее слуха донесся какой-то тяжелый удар… отчаянный вопль… потом все стихло.

Появился отец, бледный, с блуждающими глазами, с крупными каплями пота на лбу, несмотря на холод… Он был похож на безумного.

— Готово! — прошептал он чуть слышно. — Только я не смею войти…

В это мгновение с улицы донесся до них чей-то голос. Отец и дочь были так потрясены неожиданностью, что еле удержались на ногах.

— Эй, Кантекор! — доносилось с улицы. — Кантеко-ор!

Они напрягли всю свою волю, чтобы оправиться и не подать виду. Хозяин двинулся к двери.

— Чего тебе, Журдан? Чего ты шатаешься в такое время? Или гуляешь для здоровья?

— Здравствуй, здравствуй, старина! Здравствуй Барбара!.. Но где же он?

— О ком ты?

— Э, полно, не прикидывайся! То-то ты, должно быть, доволен и счастлив!.. Теперь вы богаты…

— О чем ты?.. В толк не возьму! — промычал совершенно растерявшийся хозяин.

— Ну полно, чего прикидываешься? Ведь мне все известно, и он даже пригласил меня зайти вечерком, чтобы распить бутылочку вина. Да где же он?.. Спит, что ли?

— Кто он? Кто он? — задыхаясь, пробормотал Кантекор-отец, тяжело опираясь на стул.

— Да твой сын, черт возьми! Твой сын Жером, вернувшийся богатым, для того чтобы осчастливить тебя и…