Король без трона. Кадеты империатрицы

— Прошел только час… Если мое слово недостаточно для них, пусть они унизятся еще немного и спросят лакеев: те скажут правду. В этот час я плакала, кричала, умоляла вас, но вы оттолкнули меня! Это было жестоко, но вы видели в том свой долг. Я валялась у ваших ног и получила в ответ только упреки, напоминания о нашем обоюдном достоинстве. В припадке нервной истерики, не помня себя, я изорвала на себе платье… Тогда вошли сюда эти господа и немедленно, ничего не видев, не слыхав, осудили нас обоих с высоты своей непомерной гордости, своего невероятного тщеславия… Осудили меня — это не важно, но они осудили и вас, а это уже непростительно. Простите, государь! Вы знаете, что я говорю правду. Я виновна только в своей любви, в своей тщеславной самонадеянности; я признаюсь и каюсь в этом, но только вам одному, а не этим господам, из которых один, правда, был мой брат, а другой — только дальний родственник, которого я более не знаю… Простите, простите меня, государь!

Изабелла все еще стояла на коленях, умоляюще сложив руки. Принц подал ей свою руку и помог встать.

— Ваша вина забыта, вам я прощаю! — произнес он, а затем, обернувшись к испуганным молодым людям, продолжал: — Вот то, что я не мог сказать и что подтверждаю своим королевским словом, хотя мало забочусь о том, поверят мне или нет. Прощайте, Изабелла д’Иммармон! Если когда-нибудь настанет время, когда я буду в состоянии отплатить за оказанные мне услуги и отомстить за полученные оскорбления, я не забуду вас тогда! Я сохраню о вас печальное, но не злобное воспоминание и не забуду вас, однако не забуду тогда и других, — значительно прибавил он, проходя мимо Иммармона и Прюнже, но не удостоив их ни одним взглядом.

Те, низко опустив головы, не знали, на что решиться.

— Государь, — запинаясь, начал Иммармон, — по-видимому, всё против нас…

Принц прервал его:

— Довольно! Я только что говорил вам то же самое, но вы не захотели выслушать меня, теперь же не желаю слушать я. Во времена моих предков вас ждали бы изгнание, Бастилия или смерть… Я — король без трона, не могу сделать ничего иного, как выразить вам свое полнейшее презрение. Впрочем, я могу еще дать вам совет: ступайте к императору и выдайте ему меня, тогда ваше дело будет доведено до конца.

— Государь! — воскликнул Прюнже. — Этого мы не заслужили!..

— Вы заслужили все! — гневно перебил его принц, выходя из зала, причем никто не осмелился проводить его, как то следовало.

Выйдя на двор, он потребовал свою лошадь. Ее подал ему лакей, сильно удивленный при виде этого третьего офицера в белом мундире, взявшегося неведомо откуда. Изабелла следила за ним, стоя у окна; она видела, как Людовик проехал мост и углубился в длинную аллею парка. Тогда, скрестив руки на груди, она обернулась к молодым людям и презрительно бросила им в лицо:

— Теперь вы довольны?

Надменно выпрямившись, она в свою очередь оставила зал.

Ее брат и кузен стояли совершенно растерянные, не будучи в состоянии собрать мысли, не находя слов…

— Что теперь делать? — вздохнул наконец виконт. — Куда он теперь отправился, один?

— Для нас все кончено, — со слезами на глазах сказал Прюнже. — Он никогда не забудет этого… А теперь, в таком настроении, он способен на всякую опасную выходку, может погубить себя. Тогда это будет наша вина. Мне не пережить этого, тем более что…

— Что? — спросил виконт.

— Тем более что теперь Изабелла потеряна для меня… Право, этого всего слишком много для одного человека и сразу…

XV

Между тем Гранлис быстро удалялся от негостеприимного для него замка. Было около семи часов вечера; солнце начинало садиться. В порыве гнева молодой человек поехал не разбирая по первой попавшейся дороге. Его лошадь тяжело дышала и слегка прихрамывала.

— Ты устала, бедняжка, — спохватился принц, замедляя ход, — ты не успела там отдохнуть в это время. Впрочем, ведь и я тоже… — прибавил он с горькой улыбкой. — Если попадется на дороге деревня или подходящая гостиница, я остановлюсь там на ночь. Это будет лучше, тем более что я не обедал… Черт меня возьми, если я знаю, где я… Лес, лес и лес кругом… Тут можно проблуждать целую неделю…

Он слегка ударил по крутой шее своей лошади.

— Послушай-ка, ты! У тебя есть чутье… Не чуешь ли ты где-нибудь поблизости конюшни? Ступай прямо туда!

Лошадь, точно понимая слова, подняла голову, потянула воздух чуткими ноздрями и громко заржала. Из глубины леса ей ответило другое ржание.

— Ага! — сказал принц. — Здесь есть неподалеку люди. По крайней мере я могу хоть спросить дорогу… Эй! Эй! Сюда, товарищи!

Но никто не ответил на окрик принца, никакого движения не было заметно в чаще леса, никто не появлялся. Молодой человек крикнул уже во весь голос:

— Алло! Эй! Золотой тому, кто укажет мне дорогу! Я жду!

Ничто не шелохнулось. Принц нахмурился. Наступила ночь. Лес окружал его со всех сторон. Он не знал даже, откуда, с какой стороны приехал сюда. Занятый своими мыслями, он не замечал дороги. Дело было плохо.