Король былого и грядущего

Артур неопределенно улыбнулся и покачал головой. Ему нужна была только правда.

– Все были убиты, – повторил он, – кроме одного пажа. Я знаю, о чем говорю.

– Мой господин?

– Этого пажа звали Томом из Ньюболд Ривел, что близ Уорвика, и перед битвой старый Король отослал его под страхом ужасного бесчестья. Видишь ли, Король желал, чтобы остался кто-то, кто будет помнить про его славную мысль. Ему очень хотелось, чтобы Том вернулся в Ньюболд Ривел, и вырос мужчиной, и прожил в Уорвикшире мирную жизнь, – и хотелось, чтобы Том рассказал всем, кто пожелает слушать, об этой старинной мысли, которая им обоим показалась когда-то доброй. Как ты думаешь, Томас, ты сможешь сделать это, чтобы порадовать Короля?

Глядя на Короля чистыми глазами безукоризненно честного человека, мальчик сказал:

– Для Короля Артура я все готов сделать.

– Вот храбрый малый. Теперь послушай меня. Постарайся, чтобы в голове у тебя не перепутались герои всех известных тебе легенд. Это я пересказал тебе мою мысль. Это я собираюсь повелеть тебе взять коня и немедля отправиться в Уорвикшир и не встревать со своим луком в завтрашнее сражение. Ты все понял?

– Да, Король Артур.

– Ты пообещаешь мне впредь соблюдать осторожность? Помнить, когда дела в стране пойдут плохо и надеяться останется лишь на то, что ты уцелеешь, помнить о том, что ты – своего рода сосуд, в котором хранится наша мысль?

– Я обещаю.

– Это кажется проявлением эгоизма с моей стороны – использовать тебя таким образом.

– Это честь для бедного пажа, добрый господин мой.

– Томас, моя мысль о рыцарстве – это все равно что свеча, вот вроде этих. Я нес ее долгие годы, защищая рукой от ветра. Нередко она норовила погаснуть. Ныне я вручаю свечу тебе, ты понесешь ее дальше?

– Она будет гореть.

– Добрый Том. Светоносец. Сколько тебе лет, говоришь?

– Почти тринадцать.

– Быть может, еще лет шестьдесят. Половина столетия.

– Я передам ее другим людям, Король. Англичанам.

– Ты скажи им там, в Уорвикшире: что, не чудесной ли красоты свечу он нес?

– Скажу, Король, уж это я им скажу.

– Ну, значит, так. Давай, Том, двигай, пора тебе поторапливаться. Возьми себе лучшего жеребца, какого найдешь, и дуй в Уорвикшир, да так, чтобы тебя и кроншнеп не догнал.

– Я поскачу во весь дух, чтобы свеча не погасла.

– Ну что ж, добрый Том, благослови тебя Бог. Да про епископа не забудь, про Рочестера-то, как мимо поедешь.

Мальчик встал на колени, чтобы поцеловать руку своего господина, – накидка на его худых плечах, с гербом Мэлори, казалась до нелепости новой.

– Господин мой Властитель Англии, – сказал он.

Артур ласково поднял его, чтобы поцеловать в плечо.

– Сэр Томас из Уорвика, – сказал он. И мальчик исчез.

Мгла стояла в пустом величавом шатре. Ветер выл, оплывали свечи. В ожидании епископа старый-старый человек присел за читальный налой. Время шло, и голова его никла к бумагам. Глаза следившей за ним гончей, поймав отблеск свечей, горели призрачным блеском, словно янтарные чаши с погребальным огнем. Снаружи забухали пушки Мордреда – им предстояло палить во тьме до самой утренней битвы. Король, опустошенный последним усилием, отдался печали. Даже когда рука его гостя отвела полог шатра, тихие капли продолжали стекать по носу и падать на пергамент с ударами, мерными, как у древних часов. Он отвернул в сторону голову – он не желал, чтобы его видели, но большего сделать не мог. Полог упал, и в шатер медленно вступила странная фигура в плаще и шляпе.

– Мерлин?

Но у входа не было никого: Мерлин привиделся ему в старческой дреме.

Мерлин?