Король драконов и Принцесса-Апельсин

– Сейчас я превращусь, – сказал Тюнвиль, потягиваясь и ощущая приятную истому во всём теле, – заберёшься ко мне на спину и держись крепче. Придётся лететь, волны уже слишком высокие.

Она снова кивнула, и когда он обернулся драконом, забралась к нему на спину, неуклюже оскальзывая на гладких боках, покрытых плотной чешуёй.

Тюнвиль подождал, пока его возлюбленная устроится поудобнее, ухватившись за роговой вырост на позвоночнике, и осторожно взлетел, стараясь держаться поближе к воде, на случай падения, если у принцессы закружится голова.

Когда вдали показался берег, шторм усилился, и чайки белыми тенями метались у скалы, с которой когда-то бесстрашно бросилась в морскую бездну Хильдерика. Тюнвиль приземлился на скалу, сложил крылья, чтобы принцессе было удобнее спуститься, а потом стал человеком.

– Мог бы донести тебя сразу до твоей башни, – сказал Тюнвиль, обнимая Хильдерику и перебирая её волосы, в которых сейчас было соли пополам с песком, – но уже светло. Лучше не пугать твоих подданных.

– Вы всё правильно решили, милорд, – кивнула она в третий раз. – И лучше мне пойти сейчас, чтобы слуги не увидели в таком виде… – она прикоснулась к слипшимся волосам, переброшенным на грудь.

– Соберёшь свои вещи, и я заберу тебя в свой дом сегодня же, – сказал дракон. – Даже можешь ничего не брать. Я куплю тебе всё, что пожелаешь. Что пожелаешь?

Она молчала, будто раздумывала – что бы пожелать? Но чем дольше молчала, тем меньше Тюнвилю это нравилось.

– Так многого хочешь? – спросил он, шуткой прикрывая беспокойство. И почему снова называешь меня на «вы»? Имей в виду, игра в почтительность мне больше не нравится. Теперь ты должна всегда обращаться ко мне на «ты» и по имени. Даже при Рихарде. И при слугах. В моём доме слуг не слишком много, но если пожелаешь, я найму…

– Прошу простить, – сказала она, не поднимая глаз, – но я не хотела бы жить с вами, милорд.

– Что? – весь романтический настрой Тюнвиля словно чайка крылом смахнула.

– Я хочу остаться в Солерно, – продолжала Хильдика упрямо и тихо. – Рядом с Аранчией, если вы позволите ей сохранить ей тайну.

– Сохранить тайну? – переспросил дракон, ничего не понимая. – То есть ты собираешься жить так же, как ила раньше? Но ты говорила, что тебе надоела ложь!

– Прошу прощения, милорд, но я говорила совсем другое.

Тюнвиль смотрел на стоявшую перед ним женщину, и не узнавал ту пылкую и страстную возлюбленную, что смело отвечала на его ласки там, на острове.

– Мною было сказано, что я устала от лжи, – каждое слово Хильдики ударяло Тюнвиля куда-то в грудь, как гвоздём, и от этого в области сердца разливался леденящий холод, прогоняя тот жар, которым он успел насладиться и напитаться во время любви.

– Устала от лжи, но теперь благодаря вам мы с Аранчией можем не лгать. Вы знаете правду, его величество узнает правду, поймёт и простит, – добивала его словами нежная принцесса. – Если вы спросили, чего я хочу, то отвечу. Я хочу, чтобы моя жизнь протекала так же, как раньше, до вашего приезда. Если вы готовы сдержать слово, я буду всегда вам благодарна.

– Благодарна?! – вырвалось у Тюнвиля. – Я думал, ты любишь меня!

Вот тут она посмотрела на него, и в её глазах Тюнвиль увидел свой приговор.

– Вы дороги мне, милорд, – сказала принцесса так серьёзно и торжественно, будто произносила клятву. – Но я никогда не полюблю дракона с каменным сердцем.

В первую секунду Тюнвилю показалось, что он ослышался.

– Что ты сказала? – переспросил он. – Не полюбишь? А что такое было на острове, если не любовь?

Чайки с криком носились над их головами, пока Хильдерика молчала, будто не зная, что сказать. Тюнвиль смотрел на неё, не отрываясь, и мерзкий холод расползался из груди по всему телу.

– Ты же сказала, что всё решила! – дракону надоело ждать. – Я думал, ты решила быть со мной!

– И такого я тоже не говорила. «Хочу быть твоей» и «хочу быть с тобой» – это разное, милорд.

Тюнвилю казалось, что его нежную и пылкую возлюбленную подменили какие-то злые колдовские силы. Теперь она была такая далёкая, такая… холодная. Как могло получиться, что ещё несколько часов она грела его, обжигала сильнее солнца, а теперь ничем не отличалась от вот этих камней, на которых они стояли?

Он даже прикоснулся к ней, желая согреться её жаром, как этой ночью. Пальцы Хильдерики были холодными, словно у мраморной статуи. Тюнвиль отдёрнул руку, испугавшись этого холода, и женщина, стоящая перед ним, это заметила.

– Это случилось, да, милорд? – произнесла она так спокойно, что Тюнвиль с удивлением перевёл взгляд на её бледное лицо.

– Что случилось? – повторил он, уже понимая, что сказка, о которой он мечтал, рухнула.

– Вы сами всё знаете, – пожала плечами принцесса. – Я уже не девственница, и больше не грею вас своим теплом. Говорят, именно поэтому драконы предпочитают невинных дев и золото. Теперь я – не первое, и точно никогда не была вторым. Поэтому снова прошу вас отпустить меня к моей подруге и не вредить ей.