Король Гарольд

- Старость дальновидна, потому что богата опытом, и я, старик, советую тебе не пренебрегать представляющимся удобным случаем, если ты не желаешь раскаяться впоследствии. Если ты не будешь владеть Мерцией, то все будешь находиться на краю глубокой бездны, хотя бы ты и занял самое высокое положение в обществе... Ты теперь, как я подозреваю, любишь другую, которая служит преградой твоему честолюбию; если ты не откажешься от нее, то или разобьешь ей сердце, или же всю жизнь будешь мучиться угрызением совести. Любовь умирает, как скоро удовлетворится; честолюбию же нет пределов: его ничем не удовлетворишь.

- Я не обладаю подобным ненасытным честолюбием, батюшка, - ответил Гарольд серьезно, - мне не знакома эта безграничная любовь к власти, которая кажется вполне естественной у тебя... Я не имею...

- Семидесяти лет! - перебил старик, договаривая мысль сына. - В семьдесят лет каждый человек, познакомившийся с прелестью власти, будет говорить так, как говорю я, а верно каждый испытал на своем веку и любовь? Ты не честолюбив. Гарольд... ты еще не знаешь самого себя, или не имеешь ни малейшего понятия о честолюбии... Я предвижу впереди необходимую награду, ожидающую тебя, но не дерзаю, не могу назвать ее... Когда время положит эту награду на конник твоего меча, тогда скажи: "Я не честолюбив!"... Подумай и решайся.

Гарольд долго думал и соображал, но решил не так, как хотел старый граф. Он не имел еще семидесяти лет, а награда была еще сокрыта в глубине гор, хотя гномы уже занимались ковкой золотого венца на своих подземных наковальнях.

ГЛАВА VI

Пока Гарольд обдумывал слова старого графа, Юдифь сидела на низкой скамейке у ног английской королевы* и слушала почтительно, но с тоской в душе, ее увещевания.

Спальня королевы, так же как и кабинет короля, примыкала с одной стороны к молельне, а с другой к обширной прихожей; нижняя часть стен была оклеена обоями; пурпурный свет, проходящий через цветные стекла высокого и узкого окна в виде саксонской арки, озарял наклоненную голову королевы и разливал по ее бледным щекам яркий румянец. В данную минуту она вполне могла служить изображением молодой красоты, увядающей в расцвете.

---------------------------------------------------------

* Супруга первых английских королей не носили титулов королев, а назывались Ladies of England, то есть госпожами; супругу короля Эдуарда нельзя было в свое время величать иначе, как Ediht the lady.

---------------------------------------------------------

Королева говорила своей юной любимице:

- Отчего ты колеблешься? Или ты воображаешь, что свет даст тебе счастье? Увы! Оно живет только одной надеждой и угасает с ней!

Юдифь только вздохнула и склонила печально свою прекрасную головку.

- А жизнь жрицы - надежда! - продолжала королева. - Жрица в этой надежде не знает настоящего, а живет в одном будущем, и ей слышится пение невидимых духов, какое слышал Дунстан при рождении Эдгара. Душа ее возносится высоко над землей к обителям Ведена.

- А где носится сердце ее? - воскликнула Юдифь с глубокой тоской.

Королева умолкла и положила с нежностью свою бледную руку на грудь молодой девушки.

- Дитя! Оно не бьется суетными надеждами и мирскими желаниями, точно так, как мое, - сказала королева. - Мы вольны заключить всю нашу жизнь в душе и не слушаться сердца; тогда горе и радость исчезают для нас... Мы смотрим равнодушно на все земные бури... Знай, милая Юдифь: я сама испытала величие и падение; я проснулась в чертогах английской королевой, а солнце не успело закатиться за горы, как король уже сослал меня без всякого почета, без слова утешения во мрак вервельского храма. Отец мой, мать и братья были внезапно изгнаны, и горькие слезы мои лились не на грудь мужа.

- Тогда, королева, - подхватила Юдифь, покраснев от гнева, - тогда, верно, в тебе заговорило сердце?

- О, да, - произнесла невольно королева, сжимая руку девушки, - но душа взяла верх и подсказала мне:

"Счастливы страждущие!", и я тогда обрадовалась этому испытанию, так как Воден испытывает только тех, кого любит.

- Но все твои достойные и изгнанные родственники, эти храбрые витязи, которые возвели короля на престол? - Я утешилась мыслью, - ответила на это королева, - что моления мои за них будут угоднее Водену, долетая к нему не из царских чертогов... Да, дитя мое, я испытала почет и унижения и научила сердце смиряться безразлично в обеих этих крайностях.

- Тебе дана нечеловеческая сила! - воскликнула Юдифь. - Я слышала, что ты с молодых своих лет была такой же кроткой и чуждой земных желаний и скорбей?

Королева невольно взглянула на Юдифь. В глазах ее явилось сходство с ее отцом, признак души, привыкшей владеть своими чувствами. Более опытный наблюдатель, чем молодая девушка, задумался бы невольно над взглядом королевы и задался бы вопросом: не скрывалась ли под всем этим спокойствием затаенная страсть?