Король гор. Человек со сломанным ухом

— Ваша резвость свидетельствует о том, что вам по-прежнему двадцать четыре года.

Полковник пожал плечами, разорвал календарь, топнул ногой и сказал: «Ваш альманах — это какая-то шутка!»

Господин Рено побежал в библиотеку, выбрал наугад несколько книг и стал демонстрировать годы их издания — 1826,1833,1847,1858.

— Простите меня, — сказал Фугас, обхватив голову руками. — Все это так неожиданно! Я не думаю, что кому-то доводилось испытать что-то подобное. Мне семьдесят лет!

Жалостливая госпожа Рено принесла из ванной комнаты зеркало и вручила ему со словами: «Смотрите сами!»

Он взял зеркало обеими руками и, словно впервые, стал рассматривать свое лицо. В этот момент на улице появился бродячий шарманщик, и хрипящая машина грянула песню «Отправляясь в Сирию».

Фугас швырнул зеркало на пол и закричал: «Что вы мне голову морочите? Я ведь слышу песню королевы Гортензии!»⁵²

Господин Рено, стал терпеливо объяснять ему, одновременно подбирая осколки зеркала, что песня королевы Гортензии приобрела общенациональное и даже официальное звучание, что теперь полковые оркестры вместо свирепой Марсельезы исполняют именно эту милую мелодию, и что солдаты — вот ведь странность! — не стали от этого хуже сражаться. Однако полковник, не слушая его, открыл окно и крикнул шарманщику-савояру⁵³:

— Эй, дружок! Получишь целый наполеондор, если скажешь, какой нынче год!

Услышав это, шарманщик пустился в пляс вокруг своего музыкального ящика.

— Делай, что тебе говорят! — крикнул полковник. — Оставь в покое свою дьявольскую машину!

— Получу полтину от господину!

— Да не полтину я тебе дам, а целый наполеондор, если скажешь, какой сейчас год!

— Ишь чудной-то, хи-хи-хи!

— Если сейчас же не скажешь, я тебе уши отрежу!

Савояр пустился наутек, но тут же вернулся, словно до него дошел смысл мудрого изречения: «Кто не рискует, тот лапу сосет».

— Дяденька, — сказал он вкрадчиво, — чичас тыща восемьсот пятьдесят девятый.

— Вот и ладно! — крикнул Фугас.

Он порылся в карманах, но ничего не обнаружил. Леон заметил его смущение и бросил во двор двадцать франков. Перед тем, как закрыть окно, он ткнул пальцем в фасад небольшого только что выстроенного дома, на котором, словно специально для полковника, было написано:

Одре, архитектор

MDCCCLIX.

Теперь все окончательно стало ясно, и за это не пришлось платить двадцать франков.

Сконфуженный Фугас пожал Леону руку и сказал:

— Друг мой, я знаю, что доверие есть первейший долг благодарности за благодеяние. Но расскажите мне о нашей родине. Я нахожусь на священной земле, и хоть я на ней родился, но ничего не знаю о судьбах моей страны. Франция по-прежнему правит миром, не так ли?

— Несомненно, — ответил Леон.

— Как поживает император?

— Хорошо.

— А императрица?

— Очень хорошо.

— А король Рима?⁵⁴

— Принц империи?⁵⁵ Он очень красивый ребенок.

— Что значит красивый ребенок? И вы еще утверждаете, что сейчас 1859 год!

Вмешался господин Нибор и в двух словах объяснил, что ныне во Франции правит не Наполеон I, а Наполеон III.

— Так, значит, — воскликнул Фугас, — мой император умер!

-Да.

— Это невозможно! Говорите, что хотите, но только не это! Мой император бессмертен!

Господа Нибор и Рено, не будучи профессиональными историками, были вынуждены вкратце изложить Фугасу историю XIX века. Для этого пришлось отыскать в библиотеке толстую книгу де Норвена⁵⁶ с иллюстрациями Раффе. Лишь подержав эту книгу в руках, он нехотя признал историческую правду, да и то не сразу. Пока ему рассказывали об исторических событиях, он то и дело вскрикивал: «Это невозможно! То, что вы мне читаете, это не история! Это роман, написанный специально, чтобы разжалобить солдат!»