Король гордости (ЛП)

Моя мать десятилетиями скрывала нашу личную жизнь от прессы. Даже Феликс, мой самый известный брат, во время интервью сосредоточился на своей работе. Я хотела исследовать город и просто жить, не беспокоясь о том, что могу запятнать имя семьи, и я не хотела, чтобы люди относились ко мне по-другому из- за того, что я была наследницей.

Никакого контроля, никаких ожиданий, никакого давления.

Это сработало ... Пока этого не произошло.

— Кто-нибудь знал до выхода статьи? — Спросил Кай, его лицо было непроницаемым.

— Вив и Слоан. — Я обхватила руками свою кружку и нашла утешение в тепле. — Они узнали об этом естественным образом, когда моя мать неожиданно приехала с визитом несколько лет назад. Слоан узнала ее. Паркер тоже знала, так как она проверила мою биографию перед приемом на работу, но обещала ничего не говорить.

Мой трастовый фонд был одновременно и благословением, и проклятием. У меня еще не было к этому доступа; это сработало бы, если бы я устроилась на карьере, которую любила, как определили моя мать и Габриэль. Если к тому времени, когда мне исполнялось тридцать, я все еще переходила с работы на работу, я должна буду пожертвовать деньги на благотворительность.

Теоретически, было приятно знать, что у меня есть деньги, на которые я могу опереться. На самом деле возрастное ограничение усиливало давление. Я старалась не думать слишком много об этом, потому что, когда я это делала, у меня перехватывало дыхание.

Дело было даже не столько в трастовом фонде, сколько в символизме. Если бы я потеряла его, это означало бы, что я потерпела неудачу, а неудача, когда передо мной были открыты все двери, казалась мне особым видом ада.

— Я разговаривал с твоим братом, когда был в Калифорнии.

Признание Кая вырвало меня из нарастающей жалости к себе.

Моя голова дернулась вверх.

— Что?

Я слушала с растущим недоверием и гневом, когда он объяснял, что произошло, начиная с ультиматума Рохана Мишры и заканчивая появлением Габриэля в баре.

Неудивительно, что он выглядел таким напряженным. Последние несколько дней были для него такими же дерьмовыми, как и для меня.

— Он не имел права, — кипятилась я. — У него не было абсолютно никакого права устраивать тебе такую засаду.

— Он твой брат и он хочет тебя защитить, — мягко сказал Кай.

Защищает? Габриэлю лучше научиться защищать себя, потому что я собиралась задушить его одним из тех дурацких шелковых галстуков, которые он так любил.

— Он также упомянул кого-то по имени Истон. — Взгляд Кая оставался твердым, в то время как моя кровь застыла в лед. — Кто это?

Мое сердце стучало у меня в ушах.

Забудьте об удушении. Это было слишком хорошо для моего брата. Я собиралась заставить его смотреть, как разорву садовыми ножницами каждый костюм в его шкафу, прежде чем задушить его заживо обрезками.

Горький привкус подступил к моему горлу. Моим первым побуждением было солгать и сказать, что я не знала никого по имени Истон, но я устала жить в тени того, что произошло. Я позволила этому мудаку слишком долго диктовать слишком многое в моей жизни. Пришло время отпустить прошлое, раз и навсегда.

— Истон — мой бывший. Последний мужчина, с которым я была до тебя, и причина, по которой я ни с кем не встречалась в течение двух лет. — Горечь разлилась по моей груди и животу. — Я встретила его в баре. В тот вечер я не работала, просто веселилась и знакомилась с новыми людьми. Я была одна, так как Слоан и Вивиан обе уехали из города, и когда он подошел ко мне, я подумала, что он идеален. Умный, симпатичный, успешный.

Глаза Кая потемнели, но он молчал, пока я говорила.

— Наши отношения быстро наладились. В течение двух недель после встречи он брал меня с собой на выходные и покупал все эти дорогие подарки. Думала, что любила его, и я была настолько ослеплена своим увлечением, что не обратила внимания на тревожные сигналы, которые так очевидны в ретроспективе. Например, то, что он брал меня с собой только в отдаленные места на наши свидания, или то, что я никогда не встречалась с его друзьями и коллегами, потому что он хотел, чтобы я еще какое-то время «была вся для него». — Я поморщилпсь от наивности своего юного «я». — Он превратил свои оправдания в романтические намерения, когда правда была так проста. У него были жена и двое детей в Коннектикуте.

Горький звук, наполовину смех, наполовину рыдание, застрял у меня в горле.

— Что за клише, не так ли? Пресловутый женатый мошенник с семьей, спрятавшейся в пригороде. Но это было не самое худшее. Хуже всего было, когда упомянутая жена вошла к нам в разгар секса.

Кай побледнел.