Он понял, что смотрит в лицо, слабо освещенное звездами. В тот же миг вспомнил, кто он такой и где находится: в своем гамаке, подвешенном у самого форштевня «Победителя Фафнира», поближе к исходящей от воды прохладе. А склонившееся над ним лицо принадлежало Свандис.
— Тебе снился сон? — тихо спросила она. — Я услышала, как ты хрипишь, будто в горле пересохло.
Шеф кивнул, испытывая несказанное облегчение. Он осторожно сел, чувствуя, что сорочка пропиталась холодным потом. Поблизости больше никого не было. Команда деликатно обходила его закуток около передней катапульты.
— О чем был сон? — прошептала Свандис, и Шеф почувствовал, как ее волосы коснулись его лица. — Расскажи.
Шеф беззвучно выбрался из гамака, встал лицом к лицу с нею, дочерью Ивара Бескостного, которого убил собственными руками. Он понял, что с каждым мгновением все сильнее ощущает ее женственность, словно никогда и не было этих долгих лет сожалений и бессилия.
— Я расскажу, — шепнул он с внезапной уверенностью, — и ты объяснишь мне этот сон. Но при этом я буду обнимать тебя.
Он нежно обнял Свандис, встретил сопротивление, но продолжал удерживать ее, пока она не ощутила выступившую у него испарину страха. Постепенно она оттаяла, обмякла и позволила увлечь себя вниз, на палубу.
— Я лежал на спине, — шептал он, — завернутый в саван. Я думал, что меня похоронили заживо. Я был в ужасе…
С этими словами Шеф медленно приподнял подол ее платья, притянул ее теплые бедра к своему окоченевшему телу. Она словно почувствовала, как он нуждается в утешении, стала помогать ему, прижиматься. Он задрал платье выше, белое платье жрицы, опоясанное низками ягод рябины, потом еще выше, и продолжал шептать.
Глава 13
Со всех сторон к горе Пигпуньент стекались подкрепления. Озабоченный и раздраженный император распределял прибывших либо на усиление дозорных постов, образующих все новые и новые внешние кольца охраны среди колючих кустарников и ущелий, либо в быстро растущий отряд людей с кирками, которые камень за камнем разбирали башни и стены крепости еретиков.
За сотни миль южнее наварх Георгиос и полководец Агилульф в недоумении смотрели друг на друга, получив приказ повернуть назад, оставить в покое арабов, прекратить поиски исчезнувшего флота северян, немедленно вернуть всех, до последнего корабля и до последнего человека.
Еще немного к югу сам халиф, впервые за долгие годы лично выйдя на поле брани для служения пророку, вел на врага самую большую армию, которую Кордова собирала с тех пор, как воинство ислама пыталось покорить Францию и прилегающие земли, но было отброшено королем Карлом, которого франки прозвали Мартель, Молот.