Король и Каролинка

-- Волшебству? -- удивился я.

-- А ты не знаешь, Король?

-- Чего -- не знаешь?

Настя смотрела на меня молча.

-- Чего я не знаю? -- повторил я чуть-чуть раздраженно.

-- Ты знаешь, -- сказала Настя уверенно. -- Так говорил Дедушка. Ты знаешь, но не сознаешь.

-- Чего я не сознаю? -- повторил я настойчиво. И вдруг ощутил гнев. Ощущение было несильное, но явственное. Я вдруг явно рассердился на Настю, сам не зная за что. Не сознавая.

Я попытался понять, откуда это чувство. Но в голову пришло только одно: зачем Настя упорно называет меня Королем. Это почему-то раздражало меня.

Настя молчала.

-- Ты лезешь не в свое дело, -- сказал я вдруг, неожиданно для себя. Я сам не знал, что это означает. Какое дело, и куда Настя лезет -- это было решительно непонятно. Я не знал, что это я сказал и зачем. Но я зачем-то сказал, да еще, приподняв голову, поглядев на Настю свысока.

-- Не сердись, Король, -- попросила Настя и опустила глаза.

Я немедленно смягчился и почувствовал себя виноватым. По какому праву я так грубо разговариваю с Настей?

-- Не называй меня Королем, -- властно сказал я по инерции, и спохватился. -- Почему ты меня называешь Королем?

Настя засмеялась.

-- Ну, ты же победил, Король.

-- Ну, и что. Игра уже давно кончилась.

Я вдруг почувствовал, что эти слова опять прозвучали как-то странно. Наверное, лишним было слово "давно". Игра ведь кончилась только что. Я не знал, что заставило меня сказать так странно и напыщенно, как будто намекая на что-то: "игра давно кончилась". Как будто я в чем-то упрекал Настю.

-- Прости... -- сказала Настя, и я почувствовал, что она чуть не сказала "Прости, Король" -- с трудом сдержалась. Но потом повторила твердо:

-- Прости. Эта игра была игрой для тебя.

Я вдруг опять беспричинно прогневался.

-- Что ты говоришь... лишнее, -- сказал я. И поправился:

-- Ты говоришь непонятные слова. Непонятные -- и потому лишние. Что ты хочешь сказать? Говори яснее, не намекай.

Против моей воли это прозвучало уже совсем грубо, как приказ. Я даже почувствовал, что у меня язык заплетается, будто я говорю не то, что хочу... Как будто неумело лгу -- вот на что это было похоже по неприятному ощущению. Я даже передернул плечами от этого ощущения.

Настя подняла глаза.

-- А ты на самом деле -- Король, -- сказала она тихо.

-- Ты спешишь, -- сказал я и испугался. Это уже были явно не мои слова.

Я заставил себя замолчать и даже закрыл глаза, пытаясь понять, что со мной происходит. Диагноз был такой. Происходит что-то важное... очень важное, может быть, самое главное в моей жизни. Я вдруг понял, что действительно знаю что-то такое... чего не умею выразить словом. Я понял... понял, что давно уже знаю Настю. Много лет знаю.

Это было дико, но это -- было.

И она меня давно знает.

Вот что, она наводит на меня транс, понял я. И делает это со страшной силой. Я невольно напрягся внутри -- я не хотел в транс. Но сопротивляться тут абсолютно бесполезно. Тут помогает только одно: надо молиться.

-- Прости... Король, -- сказала Настя, вдруг закусила губу и заплакала. Я заметил, как в глазах ее мелькнули самые настоящие слезинки, а потом Настя закрыла лицо руками.

-- Ну, ты чего, -- сказал я, совсем растерявшись. Я ощутил раскаяние, что довел девчонку до слез...

Потом я подумал, что это, наверное, волшебная хитрость?

Я опять попытался УВИДЕТЬ Настю, и опять ничего не вышло. Она была цельной, как моя Мама на экране. Она ничего не играла, просто была собой.

Настя отвернулась и молча пошла к моему дому. Я побрел рядом с ней в растерянности, гадая, что же это делается-то. Уже в подъезде, у двери лифта, сообразил: между прочим, вопрос о том, можно ли Насте заходить к нам в дом, остается открытым.

Двери лифта открылись.

-- Настя, -- сказал я твердо. -- Я не хочу приводить тебя к нам домой. Родители не согласны.

И опять я ощутил, что говорю как-то странно. Что значило "родители не согласны"? Непонятно. То ли я имел в виду, что Мама не разрешила бы нецерковной Насте заходить к ним на квартиру. То ли, например, что мои родители не согласны между собой. То ли... что-то еще.

Двери лифта закрылись. Мы остались стоять на первом этаже. Настя не стала заходить в лифт.

Быстро глянув на меня исподлобья, она пошла к выходу.

-- Настя! -- сказал я, вдруг сильно испугавшись, что она так и уйдет... навсегда. -- Не сердись. Я спрошу их.

Настя остановилась и оглянулась. Лицо ее было добрым, глаза улыбались.

-- Не говори, -- сказала она. -- Я сама приду.

И легко сбежала по ступенькам.

Секунду я боролся с почти непреодолимым желанием броситься следом за ней. Но это был бы уже совсем неприличный и непонятный поступок. Что это за чушь... как влюбленные какие-то. Жених и невеста.