Король и Шут. Бесконечная история

Балу: Надеюсь, они не очень замерзли. Или догадались спрятаться и погреться в здании вокзала. Или нет, так: вся толпа греется, а два или три человека стоят на перроне на холоде, типа дозор, следят, чтобы поезд не пропустить. И меняются, естественно, каждые полчаса, чтобы по справедливости все было. И чтобы клички у всех были, типа как у Ленина и Сталина, ну не могут же люди в такой организации по именам-отчествам друг друга называть! Кстати, друг мой читатель, а ты вот не задумывался, как все эти люди, ну вот которые срывают концерты, приносят свою мочу на художественные выставки и обливают там все, и всякие такие религиозные выскочки общаются между собой? На «ты» или на «Вы», по имени-отчеству или по кличкам? Интересно же! Это на камеру они все сумасшедшие, а в магазине за булкой, наверное, истерики-то не устраивают. Это ведь целый пласт! Вот кино ты смотрел, да, ты, тот, кто читает сейчас книгу, Тарантино, «Криминальное чтиво» называется? Помнишь, там идут два бандита и долго обсуждают, какие и где гамбургеры продаются, как нормальные люди, а потом – бац! – и они снова бандиты.

Князь на рок-фестивале «Крылья». 23 июля 2005 года. Фото Л. Семеновой

Так и тут. Когда толпа собралась с целью устроить если не драку, то хотя бы дебош и истеричные крики, то ведь не все же 4 часа, пока они ждали поезд, у них была истерика. Да их бы выгнали просто, наверное. Значит, истерика и моральное негодование у них начинаются как бы по щелчку, по заказу, что ли. Или нет, представь, вот вся толпа сидит в здании вокзала и греется, но, чтобы враг не прорвался, в дозоре на перроне стоят два или три человека. И вот вся толпа сидит себе спокойно в тепле, кофе, может, кто себе купил, а те, дозорные, как только выходят на перрон, сразу включают в себе режим «моральное негодование». И, стоя там свою смену, думают: «Как мы все ненавидим», «Как мы все презираем» и так далее. Ну, надо же себя как-то накручивать, а то вдруг поймешь, что стоишь ты пятый час на холоде не от большой Любви к чему-то и даже не от Ненависти, а от Глупости, а это, согласись, неприятно. И вот отстоял дозор свою пятнадцатиминутку ненависти и пошел внутрь вокзала, греться. И прямо в дверях этак «Уф…» каждый выдохнул, выключил режим «религиозная истерика», и сразу другие мысли: «А чего тут в ларьках продают интересного», «А не попить ли кофе» и так далее.

А те, что пошли им на смену, наоборот. Отставили чашки с кофе, вздохнули, грустно прощаясь с прежней жизнью и – бац! – пошли на перрон ненавидеть кого-то. И все при деле, и все считают себя важными! Как сказал классик: «Моральное негодование – это техника, с помощью которой можно любого идиота наполнить чувством собственного достоинства». По-моему, это был Пелевин, хотя ни в чем, ну определенно ни в чем нельзя быть уверенным в этом мире.

Горшок на рок-фестивале «Крылья». 23 июля 2005 года. Фото Л. Семеновой

Но что-то мы с тобой отвлеклись, дорогой друг читатель. И наша маленькая беседа напоминает мне свеклу на клумбе анютиных глазок рассказа Вахтанга. Полезная и вкусная! Это я про свеклу. Но вернемся к нашему другу Вахтангу. Продолжай, дорогой, значит, ты говоришь, было прохладно…

Вахтанг: Да, спасибо, было прохладно, хотя и не минус…

Балу: Извини, еще раз тебя перебью, последний уже. А хорошо бы им туда костер! Для более красочной картинки. Типа они стоят пять часов и греются у костра, и только дозор уходит в ночь, вьюгу и холод! Нет? Не хотите? Ну и ладно!

Вахтанг (терпеливо): Нет, костра у них не было.

Балу: Да и хорошо, а то увлеклись бы да еще сожгли бы кого по привычке.

Вахтанг: Нет, они просто стояли. А мы приехали уже в зал, проводим саундчек, и тут им кто-то сообщил, что, мол, ребята, зря стоите, группа давно приехала.

Балу: Испортили вы людям шоу. А где, кстати, вы играли?

Вахтанг: Играли мы в цирке. Цирк – вообще наша любимая площадка по Украине, как ты знаешь.

Балу: Ну, а у этих не хватило, надеюсь, смелости прийти с плакатами к цирку?

Вахтанг: Нет, конечно. Но они от злости начали минировать цирк.

Балу: Что делать?

Вахтанг: Минировать. То есть постоянно звонить и сообщать, что они заминировали цирк. Ну, в первый раз, как положено, приехала милиция, прервали саундчек, всех вывели из здания и обыскали с собаками.

Балу: Всех вывели из цирка? И клоунов тоже?

Вахтанг: А-а-а… Наверное, а при чем тут клоуны?

Балу: Да так, к слову просто пришлось. И что же дальше? Ведь это уже не с плакатом стоять за двадцать гривен, а серьезное дело, менты подъехали, саперы и так далее. Что они сказали во второй раз?

Вахтанг: Во второй тоже всех эвакуировали, а потом работникам милиции все объяснили, и вроде как все успокоилось. Но больше всех злился Горшок. Он все говорил: «Как так, нас, рокеров, панков! Обвинить в сатанизме!» А я ему: «Вот смотри, Миш, видишь – ложа сзади, там сидит женщина. И она следит за нами…»

Балу: Да мало ли, по запаре перепутаешь – и вместо песни «Лесник», например, сатану вызовешь. А им потом тут, во Львове, убирай.