Король и спасительница

Видимо, уловив мой сердитый взгляд, король умолк на повторе конца пятого куплета и спросил с неподдельным интересом:

— У меня есть слух, Соня?

— А ты сам не слышишь, что ли? — буркнула я. — Конечно, есть. Еще и абсолютный, небось…

— Абсолютный?

— Это когда можешь угадать любую ноту не глядя.

— Нет, это вряд ли. И вообще, мне показалось, что ты все же поешь по-другому.

— Ну да, я это делаю с интонацией, а не как компьютерная программа…

— Ты просила меня повторить за тобой, я повторил, — сказал Лид вроде бы бесстрастно, но мне вдруг почудилась в его плохо освещенном костром лице какая-то обида. Может, недоволен, что я его не оценила? Не зная наверняка, так ли это, я все ж на всякий случай похвалила короля:

— А в ноты ты попадаешь здорово. И слова с одного раза запомнил! Молодец.

— Спасибо, — отозвался король серьезно и уставился в пламя, — но все-таки, думаю, у меня нет большой склонности к этому развлечению.

— А к чему у тебя есть склонность? — поинтересовалась я, зевая и грея руки меж коленей. — К мультикам, что ли?

— Да, к ним, и еще…

Лид, не договорив, протянул руки к костру. И тут языки пламени начали стремительно менять форму и цвет. Миг спустя на дровах стоял переливающийся пламенный конь, потом он, поперебирав копытами, переродился в огромный красный цветок с белой сердцевиной, а цветок рассыпался на множество белых искорок, как салют, а искорки, собравшись в кучку, имитировали какую-то птицу с длинной, как у гуся, шеей и пушистым хвостом…

Я сидела молча, загипнотизированная этими пламенными фигурами, как до того мультиками. Фигуры беспрерывно сменялись, некоторые превращались в искры и улетали вверх, некоторые утекали куда-то в землю. Я даже забыла о холоде, руки совсем перестали мерзнуть, и придвинулась поближе к королю, чтобы не упустить момент, когда он будет делать очередную красивую фигурку. Лид сидел почти неподвижно, так же вытянув вперед руку и, слегка перебирая пальцами, смотрел на огонь немигающим взглядом, в котором мне почудилось что-то вроде вдохновения, какое бывает у художников. Неожиданно я подумала, что, может быть, он не такой формальный и противный, каким кажется. Может, как пишут в романах с мягкими обложками, которые любит читать Наткина мама, его суровый облик скрывает ранимую душу?

Правда, еще немного поразмыслив, я вынуждена была откинуть версию о ранимости королевской души, уж больно она не соответствовала действительности. Остановлюсь-ка я на том, что король не такой кошмарный, как я думала… Но тут мне снова стало обидно. Я вспомнила слова Натки о том, что если бы Лида расколдовала некая баба Дуся, он бы ходил за ней, а на меня, если бы и увидел, даже внимания бы не обратил, не говоря уже о том, чтобы меня защищать!

— Что ты, Соня? — услышала я удивленный вопрос Лида — видимо, от обиды я начала громко вздыхать и возиться, сама того не замечая.

— Ничего, — ответила я сдавленным голосом, но тут же не выдержала:

— Слушай, Лид, ты нас, особенно меня, в очередной раз спас и все такое. Но вот если бы тебя расколдовала какая-нибудь баба Дуся из деревни, ты бы ради меня и пальцем не шевельнул!

— Ты снова говоришь о том, что нет, Соня, — заметил Лид, — и я все еще не понимаю, какой в этом смысл. Какая еще баба Дуся, когда меня освободила именно ты?

— Но ведь могла бы и баба Дуся! — упорствовала я со слезой в голосе — не иначе, на мне сказалось нервное потрясение после милицейского визита.

— Начнем хотя бы с того, Соня, что эта баба Дуся никогда не привела бы меня на встречу со своими однокашниками-плебеями, которые бы так пострадали от неумеренного потребления алкоголя, что едва не были арестованы местными стражниками, — сообщил Лид снисходительно. — А дальше я даже продолжать не буду, поскольку это все заведомо не имеет смысла. Что за неистребимая склонность к альтернативной реальности у вашего народа?

— Имеет это смысл, вовсе даже имеет, — упорствовала я, сердито на него глядя. — Ты что, Лид, не понимаешь, что если для тебя все равно, кто тебя спас, баба Дуся или я, то это говорит о твоем отношении и к людям вообще и… лично ко мне!

— Если судить по твоему поведению, Соня, оно тоже не говорит ничего хорошего об отношении лично ко мне, — вдруг выдал король, кажется, даже с претензией в голосе, — но я не делаю на основе этой явно недостаточной информации поспешных умозаключений и не рассказываю тебе часами про несуществующую бабу Дусю.

— Чего ты выдумываешь, где я тебе часами про бабу Дусю рассказываю?! Я пять минут назад сказала, что если бы на моем месте была баба Дуся…

Король неожиданно рассмеялся. Я осеклась и посмотрела на него. Он перестал смеяться, и мы пару секунд помолчали, в каком-то умственном затруднении глядя друг на друга.

— Ладно, Соня, лучше мне, да и тебе тоже, пойти спать, — наконец сказал Лид своим обычным тоном, медленно и аккуратно вставая с бревна. — И учти, если твои простолюдины опять нарежутся, я не стану отмазывать их от стражников.

— Господи, Лид, ты где таких слов набрался?! — ужаснулась я.

— По телевизору. А что не так со словами?

— Ой, завтра объясню. Я жутко хочу спать…