Король и спасительница

Постояв еще немного, я неожиданно для себя сорвалась с места и стремглав понеслась в конец сада. Сад был пустым. Переводя дыхание, я уперлась ладонями в калитку, глядя в щель между досками, есть ли кто на лугу, и готовясь к спринту. Но на лугу никого не было, и на меня навалилась жуткая пустота. Даже не знаю, что это было: то ли злость на Лида, что он оказался вообще не таким, как я думала, то ли обида, что мой красивый сон так некрасиво сбылся, то ли что-то вроде чувства разочарованного собственничества по отношению к королю: кто мне теперь будет наколдовывать что угодно и бежать во все стороны по любому моему капризу?.. От современных парней такого отношения не дождешься… Тут на меня вдруг нахлынули воспоминания о приключениях в Сьединовом королевстве, о том, как король сердито пихал меня в окно и обнимал перед тем, как сигануть в воду с десяти метров, и как он потом простужено чихал и спал у меня на ногах; о его картинках…

Тут мне стало совсем плохо. Не знаю, что бы я вытворила, но тут послышался топот босых пяток, и по тропинке ко мне прилетела обеспокоенная Натка.

— Э, Сонька, ты чего? — сказала она, пытаясь отодрать меня от калитки и заглянуть в лицо. — Ты чего ревешь-то? Опять наше величество довело? Где оно, кстати?

— Вы-ы-ыгнала-а-а! — завыла я на всю деревню.

— Блин, — емко выразилась подруга. — Чего бы вот мне раньше не прийти. Куда он потопал?

— К себе! В страну! Совсем выгнала! Мы же хотели… Ну невозможно с ним, Нат.

— Это-то конечно, — неожиданно согласилась подруга. — Я еще удивлялась, как ты с ним столько времени проводишь.

— Так, может, и ладно, Нат, а? К лучшему это?

— Ну ясно, к лучшему. Родители твои приехали бы, куда бы мы его дели? Не до пенсии же прятать…

— И проблем от него была куча.

— Да вообще одни проблемы.

— А что я реву, так это привыкла просто… Как-то неожиданно… Пройдет?

— Конечно, пройдет! — воскликнула Натка с энтузиазмом.

— Ага-а, — сказала я, икая. — Потому что сил уже нет.

— Ну нет — и не надо. Пошли, пошли, — приговаривала подруга, отрывая меня от калитки и таща за руку в сад. Я покорно волоклась за ней, не понимая, на каком я свете.

Следующие несколько часов я запомнила плохо. Кажется, Натка подлила мне в чай бабушкиного валокордина, потому что я уснула и проснулась уже когда стемнело. Голова была тяжелая, в груди тоже было тяжело. С трудом я подавила в себе желание пойти на терраску, где мы с королем обычно сидели в это время, и, злобно сжав зубы, принялась ходить по комнате из угла в угол. Натка молча наблюдала за мной, но не трогала, зная по опыту, что мне нужна разрядка. Бабушка, не обладающая подругиной тактичностью, да, к тому же, сама расстроенная, только выйдя из своей комнатки, тут же поинтересовалась:

— Ты чего бегаешь-то, Сонечка?

— А она просто так, — объяснила Натка.

— А Лид-то где?

— Эм-м-м… Скажем так, уехал.

— Вы что, поссорились? — всплеснула руками бабушка. — Ну как же так, что случилось?

— Бабушка!.. — застонала я, хватаясь за голову.

— Нина Алексеевна, ей не до того, — перевела Натка.

— Ну так ты мне расскажи, — потребовала бабушка.

— Они… Как бы это сказать… Уж очень разные были. Прямо-таки из разных социальных слоев. Вот.

— Какие еще слои? Какая разница, слои или не слои, такой хороший парень… — запричитала бабушка.

— Это вы, Нина Алексеевна, просто его плохо знаете, — стойко отвечала Натка.

— Это вы, девчонки, людей плохо знаете! — подбоченившись, расстроено закричала бабушка. — А я сразу вижу, кто хороший, а кто чепуха безголовая! Вот этот ее однокурсник по институту, Сашка, что ли, в городе его видела — вот он чепуха!

— Не могу с вами не согласиться, — фыркнула Натка.

— А Лид не чепуха!

— Ну, может, не чепуха. Но он такой сложный, что нормально общаться с ним невозможно.

— Сложный… Все вам простых подавай. Где теперь хорошего такого парня найдешь? Так тебя любил, все за тобой ходил, а ты…

— Если он так меня любил!!! — заорала я, не выдержав. — То чего это я должна его искать?! Пусть сам приходит и ходит за мной дальше, а я тут ни при чем!!!

С этими словами я вынеслась в сени и с грохотом захлопнула дверь…

На другой день ничего кардинально не изменилось, разве только бабушка перестала ко мне приставать, видимо, поддавшись на уговоры Натки. Но мерзкая тяжесть в груди и желание расшибить что-нибудь об кого-нибудь все еще нарастали во мне. От безысходности я прошлась по саду, пиная ни в чем не повинные кусты смородины, но это мне особенно не помогло. Натка следила за мной из-под яблони, делая вид, что читает, и ждала, пока я выдохнусь.

Выдохлась я часам к девяти вечера. Притащившись к подруге под яблоню, я плюхнулась на траву, скорчилась, обняв колени, и жалобно проскулила:

— Нат, ведь должно же стать легче?

— Ясно, должно, всю жизнь убиваться, что ли.

— А почему не легче?

— Ты чего, шутишь? Один день всего прошел! Помнишь, сколько ты ревела, когда тебя Вовка бросил?

— Какой Вовка?

— Ну и ну. Который в школе еще, в одиннадцатом.

— А-а-а, — с трудом вспомнила я. — Так он же вообще идиот какой-то был.

— Вот именно. Если ты по идиоту неделю ревела, что уж про короля говорить.