Король и спасительница

— Не никто, а я, — поправил ее Лид. — И я не верю вообще никому, поэтому можешь так не убиваться.

— А чего с едой-то? — спросил Геф. — А то я уже одну порцию срубал, и ребята вон тоже. Вкусно она готовит, даже если и ядовито…

— Ничего не поделаешь, посмотрим, как это на вас отразится, но я есть не буду, а у меня силы больше, чем у вас всех вместе взятых.

— И нам Наткой тоже есть нельзя? — спросила я тоскливо, но покорно.

— Не надо, Соня, — отозвался король сочувственно.

— До чего же вы противный, ваше величество, — укорила его фрейлина и с хлюпаньем утерла нос подолом своего многострадального платья.

— А ты сама своей еды поешь, — предложила Иа. — Тогда он, может, поверит, что все нормально.

— Не поверю, отравить еду можно разными способами, ведь она колдунья, — покачал головой Лид. — Но пусть, действительно, поест, потому что нужно ее усыпить на ночь.

— Опять спать?! — заорала Мада. — Вы что, издеваетесь?

— Мы же тебя предупреждали. Ты будешь есть или усыпить тебя сразу?

Фрейлина, стеная и охая, нагребла себе массы из котла и принялась за еду. Впрочем, вскоре настроение у нее опять поднялось: видимо, она не любила унывать, как и говорить тихо. От ее болтовни у меня иногда звенело в ушах, но мальчишки радостно смеялись в ответ, а король молча терпел, так что я тоже смирилась и принялась грызть вяленое мясо. Предательская Натка тем временем успела навернуть две миски фрейлиновой стряпни, прочувствованно сказав мне: «если чего, Сонька, завещаю тебе свою коллекцию вкладышей от жвачек».

Конечно, никому после еды плохо не стало. Довольные сытые ученики усыпили смирившуюся со своей участью фрейлину и разбрелись по огненным ложам, над которыми были теперь натянуты навесы, сделанные из палаток. Натка с Гефом тоже ушли. Король взгромоздился на свою кровать, я, голодно вздыхая, вползла в палатку и тут же высунулась из нее.

— Ну и тяжелый денек был, да, Лид?

— Да, — задумчиво согласился король. — Все-таки нелегко иметь дело с простолюдинами напрямую. Они оказываются то глупее, то умнее, чем я думаю.

— Не простолюдины, Лид, а люди, — вздохнула я. — Ну конечно, они все разные.

— Это для меня плохо. Я как будто все время решаю задачу с множеством переменных, мне трудно что-либо обобщать.

— Ну и не обобщай, подумаешь. Мы тебе поможем, если что, только ты от наших советов не отмахивайся, ладно?

— Э-эй, — согласился Лид. — Ты сейчас можешь что-то посоветовать?

— Угу. Обучи набирать силу фрейлину. По-моему, она хорошая девчонка.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, вижу. Чувствую. Интуитивно. У тебя так не бывает?

— У меня бывает одно из двух: либо я подозреваю всех, либо вообще никого, — признался король. — Поскольку второе опаснее, я предпочитаю подозревать всех.

— Это потому, что у тебя неразвитая интуициа-а-апчхи!

— Соня, иди в палатку, ты так заболеешь. Или наоборот, сядь возле моей кровати, если хочешь поговорить.

Я не столько хотела поговорить, сколько побыть рядом с ним, но, конечно, вслух этого не сказала, только вздохнула и молча влезла в палатку, где довольно долго еще беспокойно вертелась и вздыхала. Конечно, мне было понятно, что высокородный колдун, выкопанный из средневековья, не должен проявлять свои чувства ко мне так же, как какой-нибудь однокурсник или парень на дискотеке, но меня нервировала неизвестность. В то время как король нравился мне все больше, я не могла предугадать, когда и, главное, как он что-то прояснит в наших отношениях. Вполне может быть, у них положено молча ходить за спасителем годами и ждать, пока он сам проявит инициативу. Но такое выходило за пределы моих возможностей: я умела лишь выражать свои чувства к избраннику нервным перетаптыванием и подергиванием, которые король как раз не одобрял. Прикинув так и сяк, я решила на всякий случай не особенно сильно в него влюбляться, а подождать, пока мы свергнем Сьедина и вернемся в наш мир. На этом я договорилась с собой и уснула.

Наутро я, как это ни странно, не проснулась сама: меня разбудил король воодушевляющей фразой:

— Соня, думаю, ты можешь сегодня поесть то, что готовит Мада — мои простолюдины и твоя подруга не отравлены и чувствуют себя нормально.

— А ты чего ожидал? — пробормотала я, тряся головой спросонья, но Лид уже ушел. Я выбралась из палатки и попала в теплые розоватые лучи восходящего солнца. Земля особенно не просохла, над травой клубился туманчик, но все же было не так холодно. Ученики сгрудились вокруг костра и пили кипяток, уже издали слышался их смех и громкий голос фрейлины. Прежде, чем я успела кое-как пригладить немытые и нечесаные волосы и добраться к костру, ученики уже ушли за Лидом, оставив только Натку и Маду. Последняя сидела с недовольно перекошенным под прической лицом.

— Доброе утро, — сказала я Натке и кивнула на фрейлину:

— Чего это с ней?

— Ее Лид колдовать не взял, — сочувственно сообщила подруга.

— Да, еще, говорит, скажи спасибо, что я тебе доверяю обед готовить и одну оставляю, — добавила фрейлина. — Ну какой же он у вас! Можно подумать, что я чудище!