Король и спасительница

…у бабушки мы провели шесть дней, которые прошли как-то незаметно и, что совсем уж удивительно, без всяких мерзких происшествий, связанных с королем. Может быть, Лид все-таки действительно обжился: по крайней мере, бормотания насчет простолюдинов и благородных я слышала все меньше, зато научилась хорошо различать королевские эмоции. В принципе, они ничем не отличались от эмоций обычного человека, разве только были чуть более сдержанными. Я теперь и сама не понимала, почему первое время считала его кем-то вроде тигра-людоеда в человеческом обличье. Вначале я на всякий случай старалась присутствовать при всех его разговорах с бабушкой, но потом махнула на это рукой, поскольку король не говорил и не делал ничего плохого, а в его рассуждения бабушка либо не вслушивалась, либо понимала их по-своему, так что между ними царили мир и взаимопонимание. С Наткой король, кажется, окончательно смирился: по крайней мере, разговаривал он с ней уже нормально, практически как со мной. Правда, возможно, это было связано с тем, что подруга старалась вежливо самоустраниться, если нам приходила охота прогуляться или посидеть в саду. Впрочем, в Лидов мир мы больше ни с Наткой, ни без нее не ходили, просто гуляли по ближайшим окрестностям. А вот на бревнах в саду сидели каждый вечер, продолжая изучение языков друг друга. Король по-прежнему не испытывал по этому поводу никакого энтузиазма, однако обучался со страшной скоростью. Уже на второй вечер он худо-бедно формулировал корявые предложения по-русски и объединял их в целые фразы. У меня с варсотским, который оказался жутко сложным языком, были отношения похуже, но и я день на четвертый, выпучивая от усилий глаза, сумела провыть и прогавкать несколько самостоятельно построенных предложений так, чтобы Лид мог понять, о чем это я. Пару раз во время наших уроков мимо по поручениям бабушки сновала Натка, скребла пальцем в ухе и вздыхала: «Опять разлаялись на сон грядущий», но ответом ей было лишь бодрое мое и королевское хихиканье.

Иногда наше с Лидом общение затягивалось далеко за полночь: мы уходили из сада и перемещались на терраску, пристраивались рядом на еще не нагретую жаровней кровать и разговаривали. Я часто садилась на своего любимого астрономического конька, но король, кажется, слушал мои рассуждения о космосе с некоторым интересом, хотя, как я уже заметила, мышление у него было сугубо практическое и теории его не слишком интересовали. Типичный наш разговор протекал обычно как-то так:

— …И когда масса становится такой, что она сама притягивает свой же свет, тогда из звезды получается так называемая черная дыра, — ораторствовала я, размахивая руками перед королевским носом и глазами.

— А где она? — помолчав, интересовался король.

— Как это где?

— Где-то от вас поблизости есть черная дыра?

— Нет, слава богу, а то нас давно бы в нее втянуло… И вообще, Лид, черные дыры — это что-то вроде теории.

— То есть существование их не доказано? Их никто не видел?

— Ну еще бы.

— Так может быть, их и нет?

— А может, есть! По крайней мере, по расчетам похоже на то…

— Может быть — это не доказательства. Зачем выстраивать теории, которые все равно никак не проверишь? Какая от этого польза?

— Лид, ну какой ты дремучий! — в очередной раз сокрушалась я от средневекового королевского мышления. — Теории можно выстроить заранее, а проверить потом, когда будут технические возможности.

— В таком случае, надо искать возможности быстрее, — решительно заявлял король.

— Как уж получается…

— Судя по вашему телевизору, Соня, вы не особенно и стараетесь.

— Ну Ли-ид! Что ты все сводишь к своей любимой политике? Вот захватишь наш мир, тогда и правь, как тебе нравится, а сейчас отстань. Я тебе не про то рассказываю.

— Вашего мира мне еще не хватало, — смеясь, отзывался Лид и добавлял примирительно:

— Ладно, Соня, излагай дальше свои теории, я послушаю…