Король интриг

Три ха. Немцовы слово свое держат. Поэтому, прикусив язык, я уставилась на него.

— Мои влюбленные и соответственно шизанутые друзья Корнеевы решили, что я страдаю от неразделенной любви, поэтому захотели найти мне девушку.

Во дела. Сериалы отдыхают.

— А ты страдаешь?

— Чего? Нет, конечно. Я что, на идиота похож?

— Это вопрос? Если да, то я отвечу.

— Не вопрос, — обрывает он меня. — И знаю я, что ты там отвечать будешь.

Фи, какие мы знающие. А может, я удивить бы его захотела? Хотя нет, он и правда на идиота смахивает.

— Так, они мечтают найти тебе девушку, а я здесь при чем? В универе каждая вторая согласится на этот бред.

— В том-то и дело, что согласится. А потом от нее не отвяжешься. Это я тоже проверил, когда с Любаней их познакомить решил. Думал, прокатит. Тем более я ее с детства знаю. Не прокатило. От нее теперь не отделаешься.

Он шутит, что ли? Решил Любаню в игру свою втянуть? Ну дает, смертник. Да у нее на лице написано, что она втрескалась в него и не отпустит.

— А сказать им, чтобы не лезли не в свои дела, не можешь?

Элементарно же. Что за сопли он тут развел?

И ведь по лицу вижу, что не прикалывается.

— Не могу. Они от любви своей чокнулись. Когда подруга Туськи в другую страну переехала, Корнеевы мне целыми днями названивали. А я с этой подругой даже не встречался. Два раза только где-то случайно пересеклись. Короче, дурдом.

Согласна. Первый раз я с длинноногим согласна. Даже странно как-то.

— Не повезло тебе. Ну, я пошла? У меня пара скоро. Еще шторы купить надо. Да и вообще жизнь у меня прекрасная, оказывается. Никакие Любани за мной не бегают, и друзья без ваты в голове. Короче, удачи, Назарчик. Держись там. Любашке привет.

Глава 17

Ого-го.

Кажется, паренек-то наш удивился, когда я ему ручкой помахала. Ой, не ожидал хитрец блондинистый, что девчонка откажет? Оно и понятно, не привык к такому. Вот и стоит, косится на меня взглядом своим неверящим. Только мне всё равно на проблемки его дурацкие, тут голову ломать надо, как муку с себя стряхнуть, чтобы люди снеговичка не увидели. Представить страшно, если увидят и ржать начнут. Такое не забудут. Это вам не признание в любви от самого заи-гада-Назара.

— Стоять, креветка. Ты не можешь просто так уйти.

С чего бы? Вниз посмотрела — ноги на месте. Значит, ходить могу, поэтому и проблемы в скоростном побеге из столовой не вижу.

— Могу, Назарчик. Еще как могу, и сейчас тебе это продемонстрирую.

Разворот всего корпуса, рука вперед, ногами «ать-два, ать- два». Ну, вот, до двери дошла. А он не верил мне.

— Да стой же ты. — Летит на меня, как ястреб на лягушку беззащитную, еще чуть, и когтями сцапает, хищник прожорливый. — Немцова, протяни руку помощи утопающему.

— А я плавать не умею, — отчеканила, поворачиваясь к парню. — Я в таких случаях буду кричать или звонить спасателям. Тебя спасти? Диктуй Любанин номер, она вмиг прискачет и вытащит любимого.

— Вот ты бессердечная. Человек перед тобой душу вывернул, а ты по ней прыгаешь, как на батуте.

— Прости, не сдержалась. — Мило улыбаясь, снова к ручке тянусь. Сейчас как выйду. Как испугаю своим видом весь народ честной. Теперь-то точно меня все в лицо узнавать начнут. Спорю на сыр Ёлкина, что Алипатова предложит губы мне дверью прищемить для яркого оттенка и станет Гейшей Полиндрой называть. Так и будет. Я уверена. Ой, чего это я стоять здесь продолжаю? — Ну, я пошла. Если спросят, говорим, что двоечники на универ два мешка с мукой с самолета сбросили, а мы жертвы. Запомнил?

— Ага, — отвечает заметно повеселевший Назар. — Только ведь не у меня одного память хорошая. Любаня тоже всё помнит.

— Она-то здесь каким ветром затесалась? Можешь ей об этом ничего не говорить. У каждой пары могут быть секретики.

И снова освещаю комнатушку улыбкой голливудской, ведь от нее Суханова косит немного. Вон как зыркает, стоит мне только про рыжую вспомнить. Боится, что ли?

— Ох, там не ветер, ее торнадо притащил и сбросил. Но Любаня-то теперь думает, что мы с тобой голубки, летающие в одном направлении. Любовь, морковь, петрушка и все такое.

Во дела.

Значит, я тогда ушла, а он так и продолжил бедной Любке доширак на уши вешать? И как его гадом после этого не называть?

— Я ей прямо скажу, что длинноногий не в моем вкусе.

— Не всё так просто, моя прямолинейная пантера. Во-первых, почти каждый в институте подтвердит, что я тебе в любви признавался, а после ты ко мне в машину запрыгнула. Во-вторых, что еще хуже, и не относится ко мне. Она думает, что ты внебрачная дочка того самого. В подружки набиваться начнет.

— Кого того самого?

— Того, — и пальцем в потолок показывает, губами «у-у-у» выдувая.

— Бога, что ли?

Чего он ржет, как конь?

— Ага. — Бедненький, да он от смеха сейчас лопнет. — Бога… Прости, но на ангелочка ты совсем не тянешь. За политикой следишь? Однофамильца своего знаешь?

— Не слежу.

— Да я и сам не особо, просто слышал, что губернатор у нас такой есть.

— Суханов, ты дурак? Какой еще к черту губернатор?

Мне интересно, как с таким длинным языком ему еще ноги не переломали?