Король холопов

Они взглянули друг на друга; верный слуга прочел в глазах своего пана печальную историю этого путешествия, закончившегося похоронным колокольным звоном.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ВЯДУХ (ВСЕЗНАЙКА)

В Пронднике под Краковом жил давно поселившийся там мужик Алексей; люди его попросту называли Лексой, прибавив к этому имени прозвище Вядух. Оно означало, что Лекса все знает и не даст себя провести.

Мужик был состоятельный, но не хотел в этом признаться, не кичился своим богатством, не называл себя землевладельцем, и наоборот, с некоторой гордостью повторял, что он крестьянин по происхождению от прадеда.

Он и одевался так, чтобы не ввести никого в заблуждение и чтобы его не приняли за иного, чем он был. И шапка его и кафтан были такие же простые, как обыкновенно носил народ, и вместо оружия он употреблял палку и обух.

Несмотря на то, что убогие мужики низко снимали перед ним шапки и многие деревенские старосты приветствовали его, как брата, Вядух, по своему характеру, охотнее всего имел общение с людьми маленькими, защищая их, называл их своими, и терпеть не мог тех, кто их обижал.

Вид его был непредставительный. Маленького роста, коренастый, полный, с загоревшим, сморщенным, с грубыми чертами лицом, он при своем безобразии был очень умен, и всякий замечал светящийся в его глазах ум.

Вядух, прозванный так потому, что обо всем знал, никогда нигде не обучался, а всю свою премудрость почерпнул – как он говорил, – в лесу; в действительности же из уст людей, к которым она перешла от дедов и прадедов.

Никто лучше его не знал всех старых обычаев страны, преданий, песен и законов, которые устно передавались от поколения к поколению.

Если у кого являлось какое-либо сомнение, то первым делом обращались к Вядуху. Одного его слова было достаточно, и не было надобности спрашивать у других, так как никто более не спорил.

В хате было лишь самое необходимое, ибо Лекса старательно следил за тем, чтобы все соответствовало потребностям мужика и не превышало их, а потому она имела такой бледный вид, что никто не мог бы догадаться о зажиточности хозяина.

Вядух всегда говорил, что зверя бьют из-за шкурки, и что умный человек не кичится своим богатством.

Он сбрасывал свою старую, заплатанную сермягу лишь тогда, когда отправлялся в костел, или в большие праздники, когда дело шло о воздаянии хвалы Господу Богу.

Жена его, немолодая уже женщина, выбранная им по расчету, названная при Святом Крещении Марией, а впоследствии молодой девушкой называвшаяся Марухной, состарившись, стала ворчливой и придирчивой; так как она была искусной хозяйкой, то ее прозвали Гарусьницей.

Вядух постоянно с ней спорил о чем-то, они ссорились, но очень любили друг друга, и один без другого жить не могли. Вначале Господь дал этой паре сына, которого приходский священник, совершившийся над ним обряд крещения прозвал Марцином. Когда он был маленьким, его называли уменьшительным именем – Цинком; так как он был дородный, статный, пригожий – не уродился в отца – то люди прозвали его Цярахом, и это имя осталось за ним.

У них была младшая дочь, красивая девушка, но не особенно рослая и сильная, что очень огорчало мать; ее звали Богной, но тогда было принято и в деревнях, и в домах шляхты придавать к имени, данному при крещение, добавочное, и ее прозвали Геркой. Оно означало на ее родном языке то же самое, что и ее крестное имя Богна.

Вядух, имевший большое хозяйство, с которым ему одному с сыном было не справиться, хотя оба с утра до вечера прилежно работали, имели у себя батрака, которого он будто бы купил у жида, но с которым он обращался вовсе не как с невольником, несмотря на то, что в то время было много невольников; были взятые в плен во время войны, были и попавшие в неволю за неуплату долгов.

Хотя старый чудак говорил, что подобно тому, как вол вола не может купить, так и человек человека. Однако он его очень стерег и не давал ему отдыха, но кормил его хорошо.

У старика было много своих собственных поговорок, а когда дело касалось труда, то он повторял:

– Есть ты хочешь? Правда? Для этого ты должен работать! Когда у тебя пропадет охота к еде, тогда ты будешь отдыхать.

Вядух был известен своими поговорками, а так как он был болтлив, то готов был сказать одно и то же духовному лицу, кастеляну, воеводе и мужику.

Когда его спрашивали, не боится ли он кого-нибудь, он отвечал:

– Конечно! Господа Бога!

Никто не удивляется тому, что рыцари, не моргнув глазом, идут на войну, на смерть – это их обязанности; но и Вядух не боялся смерти и никакой опасности.

Его дерзости ему как-то сходили с рук, однако его несколько раз привлекли к ответственности, и он должен был таскаться по судебным инстанциям. Он всегда умел себя защитить, не прибегая к адвокату, благодаря своей изворотливости.