Король-колдун

— Настоящий лидер иногда должен принять жесткое решение, — строго произнес Кельвин. — Ты должна отбросить эгоистические желания ради общего блага. Твой муж давно уже смирился с тем, что в борьбе за будущее лорнгельдов может потерять тебя. Он и сам захотел бы, чтобы ты подчинилась мне, если бы понял, как понимаю это я, что все делается ради будущего Кайта. Дарэк не может оставаться королем. Он — мой сын, но он не подходит для этой миссии. Его отношение к лорнгельдам слишком противоречиво. Наступило время отдать власть. Дети Дарэка слишком юны, чтобы почувствовать утрату короны.

— Постой, а как же Мэйлен? — В сердце Атайи родилась надежда — может быть, Кельвин просто не знает? — Мэйлен обладает магической силой — я сама видела.

Призрак Кельвина резко дернулся, словно пламя свечи на ветру, и Атайя протерла глаза, гадая, не здесь ли лежит изъян? Странно, что отец не обрадовался этой новости, как она ожидала.

— Неужели? — многозначительно пробормотал Кельвин, словно известие это только усложняло проблему вместо того, чтобы разрешить ее.

— Если сегодня я одержу победу, — продолжала настаивать Атайя, — то со временем именно он, а не Мудрец с Саре, станет тем самым королем-колдуном из пророчества. Неужели ты не видишь? Мудрец — не единственный претендент. Королевская власть перешла естественным путем от тебя к Дарэку, а от него перейдет к Мэйлену — и это не противоречит пророчеству Дамерона!

Несмотря на совершенно логичное объяснение, король категорически не желал соглашаться с нею.

— Нет. Так не должно быть. — Слова звучали отрывисто и сжато, почти сердито. — Идем. Мое время почти истекло. Я должен идти, а ты будешь сопровождать меня. Иначе я больше никогда не приду к тебе.

Атайя покорно последовала за ним, но около границы покровов застыла словно завороженная. Что-то опасное заключалось в этой пульсирующей красными венами занавеси, но как принцесса ни старалась, она не могла вспомнить, что именно. Атайя чувствовала только, что не хочет переступать границу.

Принцесса положила руку на грудь, чувствуя растущее давление в сердце.

— Я… я не могу.

Кельвин вздохнул, глаза его сузились. Атайя отпрянула назад, хорошо помня признаки просыпающегося отцовского гнева.

— Ты хочешь все разрушить? Сейчас, когда до победы всего мгновение? Ты всегда была такой, — произнес он обвиняющим тоном, сострадательное выражение на лице уступило место враждебности. — Дерзкая, самоуверенная, нисколько не заботящаяся о чувствах других. Ты протестовала против любого жениха, которого я предлагал тебе, а сейчас — скверная девчонка! — ты снова противоречишь мне, несмотря на то, что твой отказ может разрушить будущее Кайта! О, если бы я мог сделать это сам! — простонал король, потрясая кулаком перед молчащими небесами. — Я заключил бы с сарцами соглашение и избежал бы разрушительной войны. Но нет же… ты со своими мелкими детскими обидами напала на меня, и вот посмотри! Я мертв и бессилен что-либо сделать!

Горло Атайи мучительно сжалось. Слова короля поразили ее больнее, чем любой из ударов Мудреца, не затрагивая тело, но убивая душу.

— Нет, это не так! Это магия свела тебя с ума — ты первый набросился на меня! Я только пыталась защищаться, но не знала, как обращаться со своей силой, и не смогла остановиться. Я никогда не хотела причинить тебе вред. Сейчас ты должен знать об этом, разве нет? Неужели нет?

Лицо короля не дрогнуло.

— Если бы ты никогда не родилась, Атайя, — холодно произнес он, — если бы пророчество могло исполниться без тебя, так было бы лучше для Кайта — так было бы лучше для меня! Я мог бы жить, видеть, как растут мои внуки… может быть, они любили бы меня, как никогда не любила меня дочь.

— Как ты смеешь говорить так! — вскричала Атайя, находившаяся на грани гнева и истерики. — Я любила тебя, ребенком я молилась на тебя! Но всякий раз, когда я хотела поговорить с тобой, ты отталкивал меня и заставлял быть сдержанной. Ты обращался ко мне только за тем, чтобы выбранить! Что бы я ни делала, я никогда не слышала от тебя благодарности!

Кельвин никак не отреагировал на обвинение, словно его снова заставляли выслушивать бессмысленные детские истерики.

— Что бы ни происходило между нами — здесь и сейчас мы не разрешим наши споры. Остается мало времени. Ты должна последовать за мной. Это твой единственный путь и единственный выбор. Подчинись мне — и все будет прощено. Откажешься — и больше никогда не увидишь моего лица.

Неприязненный взгляд короля упал на нее — и когда Атайя встретила его, в голове принцессы что-то сжалось, словно последним движением прикрутили гайку. Хрупкие остатки сопротивления раскрошились, как ломкие мертвые листья. Атайя должна подчиниться. Она должна… другого выбора нет. И почему она думала, что есть?

— Ты прав, отец, — произнесла Атайя, слезы поражения текли из глаз. — Я всегда доставляла тебе одни неприятности. Но больше этого не повторится.

Атайя никогда раньше не видела такого выражения в глазах Кельвина — сейчас в них светилось злобное торжество, победа, отравленная ненавистью.