Король-колдун

Магическая сила встрепенулась внутри нее, посылая сигналы корбалу и стремясь соединиться с ним. Атайя протянула руки, словно желая обнять ветер и взлететь в небеса подобно орлу.

— Figuram visionibus praesta!

Одним великолепным рывком вся ее сила адепта рванулась к корбалу, опутывая его вдоль и поперек, пока не потекла, словно река, сквозь бесценные камни, увеличиваясь с каждой пройденной тропой и гранью и сверкая, словно иней под солнцем. Заклинание расходилось сотнями троп, словно эхо отражалось от стен пещеры, никогда не умолкая, продолжая вновь и вновь рождать новые звуки. От бушующей внутри нее энергии корона Фалтила начала светиться. Камни меняли цвет от темно-синего до жемчужно-белого, в то время как вся корона пульсировала внутренним светом. Словно ручейки крови Дарэка, заполняющие собой каждую ямку и щербинку на мостовой, где он лежал, сила Атайя проникала в каждую щель корбалов, заставляя их отдавать всю свою мощь.

Когда Мудрец поднял к ней лицо, то схватился за сердце и отшатнулся, в зеленых глазах застыло благоговейное выражение. Брандегарт больше не видел Атайю Трелэйн, он смотрел на призрак, который она создала и заставила Мудреца поверить в его реальность. Да и как не поверить, если видение это было извлечено из его собственных фантастических снов? Однако то была не просто великолепная иллюзия, созданная при помощи обращенной к разуму магии. Как некогда Атайя создала из огненных спиралей змей, набросившихся на нанятого Люкином убийцу, сегодня она вдохнула жизнь в созданный разумом Мудреца образ.

Окружающий мир сжался вокруг нее. Атайя стала выше в два, даже в три раза, черные косы обратились в сияющие, словно под лунным светом, золотые локоны, разорванная юбка превратилась в снежно-белое одеяние с пышными рукавами, подпоясанное звездным поясом. Голову венчала корона, сверкая под солнцем. Кожа светилась словно фарфоровая, как будто в жилах призрака текла не кровь, а огонь. И в довершение всего за спиной чудесного создания выросли огромные крылья, легчайшие, как кружево, которые распростерлись, насколько позволяли границы покровов. Крылья качнулись, внушающий благоговение порыв ветра взъерошил волосы и одежду Мудреца, наполнив воздух ароматом роз.

— Crede omnino, — скомандовала принцесса, глядя сверху вниз на уменьшившегося в размерах Мудреца. — Crede omnino quae vides, quae audis.

Поверь. Поверь всему, что увидишь и услышишь.

Мудрец в ужасе почтительно упал на колени. Мозг его был так занят тем, чтобы противостоять кристаллам, что у него не осталось сил защититься от обмана. Позволь он корбалу проникнуть в мозг, его ждали бы безумие и смерть. У Мудреца не осталось сил, чтобы попытаться понять, что же все-таки находится перед ним, да и желания сомневаться в реальности божественного видения. Даже архиепископ Люкин, не являвшийся объектом магического воздействия Атайи, остолбенел при виде этого зрелища. В глазах Люкина выражалось то, что бескровные, брызжущие слюной губы не в силах были произнести. Если колдовать в присутствии божественных кристаллов невозможно… то что же это?

Мудрец поднял глаза вверх.

— К-кто… кто ты?

Перед тем как ответить, Атайя несколько мгновений молчаливо изучала Мудреца, словно пытаясь перевести убогий человеческий язык на язык небесный.

— Я — слуга Господа. Не величайший из слуг, — прибавила она, мрачно скривившись. — Никто из моего племени не смеет называть себя так.

Принцессе уже не нужно было направлять силу к центру камня — корона давала ей даже больше энергии, чем требовалось. Теперь уже корона питалась ее магической и жизненной силой, поддерживая ткань заклинания. Могла ли Атайя помешать этому? Нечего и думать о том, чтобы устоять против короны, — это абсолютно невозможно. Принцесса чувствовала, что волны силы плещутся в ее венах, целый океан бушует внутри — такой мощи человеческое тело не в состоянии противостоять. Все, что могла делать Атайя, — это пытаться поддерживать свой внушающий благоговение облик, несясь в бушующем потоке, который она не могла постичь или подчинить себе, и наслаждаться чарующим ощущением ангельской мощи.

— Почему ты пришел? — снова спросил Мудрец.

Она начал подниматься, но Атайя резким жестом велела ему оставаться коленопреклоненным. С кончиков длинных словно восковые свечи пальцев исходило легкое сияние.

— Я пришел, чтобы напомнить тебе о твоем месте. Ты осмеливаешься требовать то, что тебе не принадлежит. Ты недостоин быть королем! — Атайя гневно встряхнула головой, копна золотых волос медленно, словно под водой, рассыпалась по плечам. — Твое высокомерие оскорбляет Того, кто создал тебя!

Мудрец отпрянул, словно его ударили.

— Нет, нет… ты не понимаешь! Это моя судьба. Дамерон…