Король Крыс

Тогда в Ялте все вроде бы шло по плану. Получив деньги и выписав на имя Фалалеева документы, где значилось имя никогда не существовавшего в природе мистера Морозоффа, Рассказов и Красавчик–Стив с легким сердцем укатили в Стамбул.

Старые, наработанные много лет назад связи позволили Аркадию Сергеевичу оформить ценный груз в качестве дипломатической почты, которая, как известно, не подлежит таможенному досмотру. Сидя у иллюминатора «боинга», выполнявшего рейс Стамбул—Исламабад—Сингапур, Рассказов, вспоминая глумливые интонации Фалалеева, лишь улыбался его наивности.

И только здесь, в Сингапуре, выяснилось: привезенные деньги оказались мастерски выполненными фальшивками. Красавчик–Стив вернулся из банка, согласившегося принять так много наличности, перепуганным насмерть: его едва не арестовали.

Аркадий Сергеевич сперва не поверил порученцу — открыл баул, осторожно взял одну из пачек, взвесил на ладони, бережно надорвал упаковку, извлекая одну из стодолларовых купюр. Она была новенькой, не бывшей в обращении, хрустящей. Казалось, все на месте: и рифленый пиджачок Президента Франклина, и защитная полоса, и водяные знаки, и разноцветные вкрапления в целлюлозу, так называемые «волоски».

Проверка стационарным детектором буквально ошарашила Рассказова: купюра оказалась фальшивой.

И тут самообладание окончательно покинуло всегда спокойного и рассудительного Аркадия Сергеевича. Он бросился к баулу, надрывая остальные пачки и судорожно вытаскивая банкноты, совал их в детектор.

Бесстрастный прибор не мог врать: все купюры были фальшивыми.

Столь невероятное количество фальшивок удивляло, и на следующее утро Рассказов, немного успокоившись и придя в себя, принялся наводить справки.

Уже к вечеру по каналам Интерпола удалось выяснить: на протяжении всего 1994 года в Грозном, столице Республики Ичкерии, в подвале Президентского дворца был налажен настоящий конвейер по печатанию сто- и пятидесяти долларовых купюр. Банкноты почти не отличались от настоящих, и выявить фальшивку можно было только стационарным банковским детектором.

Эмиссия «чеченских долларов» имела не столько преступную, сколько подрывную подоплеку — это была своего рода экономическая диверсия против Центра, потенциального врага. А потому фальшивки реализовывались по весьма сходной цене — причем оптовые покупатели имели огромные скидки. Среди постоянных центров сбыта фальшивых долларов источники Интерпола называли Ставропольский край, Краснодарский край, Москву, Калининград, Одессу и Крым.

Вот, оказывается, зачем Николай Артемьев ездил в Симферополь!

Что поделаешь, — сказал Аркадий Сергеевич Стиву, — как говорят в России — не в деньгах счастье.

А в чем же тогда? — не понял тот. — В количестве денег?

Нет, в качестве.

После всего произошедшего Рассказов погрузился в черную меланхолию.

Он вспомнил, что как‑то ему померещился злополучный Рэкс, его извечный враг. И вскоре после этого его столь хитроумно задуманное дело тут же провалилось, а это не могло быть простым совпадением.

Проклятый Говорков! Рассказов изо всех сил стукнул кулаком по столу, наполнил стакан водкой и влил в себя.

Несколько дней запоя не принесли успокоения, тогда он бросил пить и занялся другим, более приятным делом.

Рассказов перекинулся на своих «курочек» и стал искать тихих радостей с Машенькой–Уонг, утешая себя пошлыми пословицами и размышлениями о превратностях судьбы, что, впрочем, само по себе было не менее пошло.

30 Итоги: все хорошо, что хорошо кончается

— Здравствуйте, Максим Александрович. Что же вы не звоните?

Таковы были первые слова Прокурора по приезде в небольшую деревушку Ярославской области — обретя наконец желанный покой, Лютый уже третью неделю гостил у Алексея Николаевича Найденко.

Весна окончательно вступила в свои права, и Максим, пользуясь случаем, старался наверстать упущенное: ходил с Наташей в лес, наслаждаясь после задымленной Москвы свежестью воздуха и красотами природы.

Девушка не скрывала своего обожания — не стесняясь дяди, робко целовала Максима, по сто раз на день признаваясь в любви, и, несомненно, была счастлива.

Коттон следил за любимой племянницей и гостем настороженно и внимательно, делая выводы, впрочем, ни о наблюдениях, ни о выводах никому не говорил.

Так проходили дни, недели. Порой Лютому начинало казаться, что не было никакой сабуровской криминальной империи, что все эти кактусы, шмали, сытые, висты и прочие негодяи просто герои давно забытого фильма.

Нечаев вспоминал те события как нечто далекое, нереальное, случившееся не с ним, точно серенький детектив в плохом пересказе.

Но увидев знакомую черную «Волгу» с российским триколором на государственном номере, свидетельствовавшим о принадлежности машины к ГОНу, гаражу особого назначения, он вспомнил все, а вспомнив — огорчился. Зачем возвращаться в прошлое? Тем более если оно тебе неприятно.

Подойдя к Лютому, Прокурор крепко пожал ему руку и, обезоруживающе улыбнувшись, полюбопытствовал: