Король крыс

– Вы так заботливы, – Питер Марлоу чувствовал себя не в своей тарелке. Высокая фуражка ВВС, которую он одолжил, раздражала его. Рваная, но чистая рубашка, которую он надел, тоже раздражала. Саронги гораздо удобнее, твердил он себе, более практичны. А мысль о саронгах заставила его подумать о завтрашнем дне. Завтра день передачи денег. За бриллиант. Завтра Шагата должен принести деньги, и через три дня в деревне будет еще одна встреча. Может быть, Сулина...

Глупо думать о ней. Давай, соберись с мыслями, тебе сейчас понадобится вся твоя сообразительность.

– Входите, Марлоу, – приказал Грей.

Питер Марлоу стал по стойке «смирно» и с должной военной выправкой строевым шагом направился в комнату полковника. Проходя мимо Грея, он прошептал:

– Чтоб ты провалился, болван, – и, почувствовав себя немного лучше, предстал перед полковником. Он четко отдал ему честь, поедая глазами.

Сидящий за грубо сделанным столом, в фуражке, стек на столе, Смедли-Тейлор мрачно посмотрел на Питера Марлоу и четко козырнул в ответ. Он гордился, что так хорошо управляется с дисциплиной в лагере. Все, что он делал, соответствовало уставу. В точности.

Он рассматривал стоявшего перед ним молодого человека – тот стоял навытяжку. «Хорошо, – подумал он, – по крайней мере очко в его пользу». Он некоторое время помолчал, в соответствии со своей привычкой, которая всегда заставляла обвиняемых нервничать. И наконец спросил:

– Ну, капитан Марлоу? У вас есть о чем доложить?

– Нет, сэр. Я не знаю, в чем меня обвиняют.

Полковник Смедли-Тейлор удивленно посмотрел на Грея, потом, нахмурившись, перевел взгляд на Питера Марлоу.

– Возможно, вы нарушили столько правил, что вам трудно вспомнить все сразу. Вчера вечером вы заходили в тюрьму. Это нарушение правил. Вы не носили нарукавную повязку. Это нарушение правил.

Питер Марлоу почувствовал облегчение. Дело касается всего лишь тюрьмы. Но подождите минутку, а как же насчет еды?

– Ну, – отрывисто сказал полковник, – нарушили вы приказы или нет?

– Да, сэр.

– Вы знали о том, что нарушали два приказа?

– Да, сэр.

– Почему вы ходили в тюрьму?

– Я просто навещал кое-кого из знакомых.

– Неужели? – Полковник подождал, потом едко спросил:

– Просто навещали кое-кого из знакомых?

Питер Марлоу промолчал, дожидаясь главного. Оно не заставило себя ждать.

– Американец тоже был в тюрьме. Вы были с ним?

– Некоторое время да. Нет закона, который запрещает это делать, сэр. Но я действительно нарушил, нарушил два приказа.

– Что вы оба затеяли?

– Ничего, сэр.

– Итак, вы признаете, что время от времени вы проворачиваете какие-то делишки?

Питер Марлоу страшно разозлился, что не подумал, прежде чем ответить. Он знал, что полковник – замечательный человек, но он не был его союзником.

– Нет, сэр.

Он не отрывал глаз от полковника, но ничего не говорил. Существует одно правило. Когда вы стоите по стойке «смирно» перед старшим по званию, вы просто говорите «Нет, сэр» или «Да, сэр», или говорите правду. Существовало неизменное правило, по которому офицеры всегда говорили правду, и вот сейчас, имея за своей спиной все традиции, зная, что он должен говорить правду, он лжет или говорит лишь часть правды. Это было не правильно. Или, наоборот, правильно?

Полковник Смедли-Тейлор затеял игру, в которую он столько раз играл раньше. Не стоило особых душевных мук поиграть с человеком, а потом наказать его, если он находил это необходимым.

– Послушайте, Марлоу, – голос его звучал по-отечески, – мне доложено, что вы связались с нежелательными элементами. Вам стоило бы подумать о своем положении офицера и джентльмена. Вот эта связь – с этим американцем. Он торгует на черном рынке. Я посоветовал бы вам прекратить это знакомство. Я не могу, конечно, приказать, но советую.

Питер Марлоу ничего не сказал, но сердце его обливалось кровью. То, что сказал полковник, было правдой, но все же Кинг был его другом и он кормил его, помогал ему и его группе. И он был прекрасным человеком, прекрасным.

Питер Марлоу хотел сказать: «Вы не правы, и я не собираюсь этого делать. Я люблю его, и он хороший человек, и нам весело вместе, и мы много смеемся». И в то же время хотелось признаться в том, что они торговали, ходили в деревню, признаться, что они собирались продать бриллиант, он даже хотел признаться в сегодняшней сделке.

Но потом, представив себе Кинга, арестованного и униженного, он забыл о верности традициям и удержался от признания.

Смедли-Тейлор легко заметил душевное волнение, которое обуревало молодого человека, стоящего перед ним. Было бы так просто сказать: «Подождите на улице. Грей», – и потом: