Король Матиуш Первый

Они потихоньку проскользнули через дорогу к оврагу и там, ползя на животе, под самым носом у караула, добрались до тополиной аллеи, которая вела к казармам. Казармы они обошли с правой стороны, ориентируясь по свету большой лампы казарменной тюрьмы, потом перешли мостик и уже по ровной дороге вышли прямо на центральный военный вокзал.

То, что увидел здесь Матиуш, напомнило ему рассказы о давних временах. Да, это был лагерь. Куда ни посмотри, всюду горели костры, а возле них солдаты готовили ужин, разговаривали или спали.

Матиуш не удивлялся, с каким знанием дела Фелек вел его к своему отряду. Матиуш думал, что все мальчики некороли такие. Однако, Фелек был исключением даже среди очень отважных. В толкотне, когда каждый час новый поезд привозил новые войска, когда отряды все время меняли места, то приближаясь к путям, то выбирая более подходящее место для постоя, заблудиться было очень легко. И Фелек даже останавливался раза два в нерешительности. Он был тут днем, но с того времени многое изменилось. Несколько часов тому назад здесь стояли пушки, но их уже погрузили на поезд. А тем временем прибыл полевой госпиталь. Саперы перекочевали к полотну железной дороги, а их место заняли телеграфисты. Часть лагеря была освещена большими прожекторами, а часть тонула во мраке. В дополнение к этим неприятностям пошел дождь, а так как трава была вытоптана, ноги начали утопать в липкой грязи.

Матиуш не смел остановиться, чтобы не потерять Фелека; он задыхался, так как Фелек скорее бежал, чем шел, толкая проходящих солдат, которые в свою очередь толкали его.

— Кажется мне, что это должно быть где-то здесь, — сказал он вдруг, осматриваясь. Он прищурился; внезапно взгляд его упал на Матиуша.

— Ты не взял пальто? — спросил он.

— Нет, пальто мое висит в королевской гардеробной.

— И рюкзака не взял? Ну, знаешь, чтобы так идти на войну, надо быть простофилей, — вырвалось у Фелека.

— Или героем, — ответил обиженный Матиуш. Фелек прикусил язык: он забыл, что Матиуш как-никак король. Но он был очень сердит на то, что идет дождь, что куда-то ушли знакомые солдаты, которые обещали спрятать его в своем вагоне, и что он не предупредил Матиуша, что нужно взять в дорогу.

Фелек хотя и получил затрещину от отца, но зато у него манерка, складной нож и пояс, без которого ни один рассудительный человек на войну не пойдет. А Матиуш, вот ужас, — в лакированных туфлях и с зеленым галстуком. Этот галстук, плохо завязанный в спешке и вымазанный грязью, придавал лицу Матиуша такой жалкий вид, что Фелек рассмеялся бы, если бы не тревожные мысли, которые, может быть, слишком поздно пришли ему в голову.

— Фелек, Фелек! — послышалось вдруг.

К ним приближался огромного роста детина, тоже доброволец, но уже одетый в шинель — почти настоящий солдат.

— Я ждал тебя. Наши уже на вокзале, через час погружаемся. Скорей!

«Еще скорей!» — подумал король Матиуш.

— А это что за кукла с тобой? — спросил парень, указывая на Матиуша.

— Да, видишь ли, потом тебе расскажу. Это длинная история; я должен был его взять.

— Ну, не знаю. Если бы не я, тебя самого бы не взяли. А ты еще привел этого щенка.

— Не ругайся, — сердито ответил Фелек. — Благодаря ему у меня целая фляжка коньяка, — добавил он шепотом, так, чтобы Матиуш не слышал.

— Дай попробовать.

— Это мы еще посмотрим.

Долго шли в молчании три добровольца. Самый старший был сердит на то, что Фелек его не послушался, Фелек — огорчен, что попал в дурацкое положение, а Матиуш так обижен, так смертельно обижен, что, если бы он не вынужден был молчать, он ответил бы этому проходимцу так, как на оскорбление отвечают короли.

— Слушай, Фелек, — вдруг остановился провожатый, — если ты не отдашь мне коньяк, иди туда один. Я тебе устроил место, ты обещал слушаться. Что же будет потом, если ты уже сейчас упрямишься?

Началась ссора, и, может быть, дело дошло бы до драки, но в этот момент взлетел на воздух ящик ракет, по-видимому по неосторожности кем-то обсыпанный порохом. Два испуганных артиллерийских коня понесли. Произошло замешательство, чей-то стон прорезал воздух, еще минута, и их провожатый лежал в луже крови с раздробленной ногой.

Фелек и Матиуш стояли растерянные. Что делать? Они были готовы к смерти, к ранам и крови, но позднее, на поле боя.

— Почему здесь дети болтаются, что это за порядки? — заворчал какой-то человек, по-видимому доктор, отталкивая их в сторону. — Уж верно я угадал: доброволец. Сидеть бы тебе дома, соску сосать, сопляк, — бормотал он, разрезая штанину раненого вынутыми из рюкзака ножницами.

— Томек, бежим! — крикнул Фелек, заметив издалека военный патруль, проходящий возле носилок, на которые санитары собирались положить несчастного добровольца.

— Оставим его? — спросил несмело Матиуш.

— А что? Пойдет в госпиталь. К военной службе непригоден.

Они спрятались в тени палатки. Через минуту место, где лежал раненый, опустело, остался только сапог, шинель, которую бросили санитары, кладя раненого на носилки, да кровь, смешанная с грязью.