Король Матиуш Первый

Матиуш не спрашивает его, где тот пропадает по воскресеньям: не хочет, чтобы Фелек расспрашивал, чем он занимается дома.

А Матиуш, оставшись один, пишет книгу. Это немножко сказка, немножко быль. Ему не хочется, чтобы об этом знали, пока он не кончит, и он прячет написанное в ящик комода под белье

Однажды между друзьями чуть не вспыхнула ссора. Матиуш проснулся утром и видит: на полу ошметки грязи, окурки, на столе опрокинутая чернильница. Матиушу стало обидно: он в субботу все вымыл, выскреб, навел порядок.

– Опять ноги не вытер?

– Не вытер, ну и что? Я не такой чистюля, как ты. Чай, не во дворце рос. Коли надоел – прогони. Хозяин здесь ты, я из милости у тебя живу.

– Ты мой гость.

– Хорош гость – пол заляпал грязью, чернила разлил.

Матиуш не стал спорить: испугался, как бы Фелек в самом деле не ушел.

Но Фелек не успокоился. Как будто бес в него вселился. И дома, и на фабрике из-за любого пустяка привязывается. Сразу видно, предлог ищет для ссоры.

Неделю человек как человек – веселый, уживчивый, а потом два-три дня его не узнать, словно подменили. Ворчит, ругается из-за всякой ерунды: из-за молотка, табуретки, крючка на вешалке.

– Здесь я всегда пальто вешаю! Какая скотина посмела занять мой крючок?

А сам отлично знает: это пальто мастера. Нарочно говорит, чтобы разозлить его.

Рабочие спускают ему все из уважения к Матиушу. Но Фелек совсем потерял чувство меры, зарвался. Ясно, работу хочет бросить, но прямо этого не говорит, а ждет, когда его выгонят.

По Матиушу не поймешь, замечает он, что с Фелеком творится, или нет. Стоит за своим станком и прилежно работает, иногда лишь поднимет на минутку голову и скажет:

– Брось, Фелек! Перестань! Как тебе не стыдно!

Однако Матиуш все видит, все замечает. «Фелек не находит себе места, нервничает, как почтовая крыса, когда ей пора в путь», – думает он.

XXXI

И вот наступил последний, роковой понедельник. Уже по дороге с Фелеком творилось что-то неладное. И фабрика не по нем: паршивая душегубка, где из человека выжимают последние соки. И у мастеров – солома в голове. И станки давно на свалку пора. А инструменты хозяину бы в физиономию швырнуть.

– Ну и фабрику ты себе выбрал!

– Я ведь тебя насильно не тащил на эту фабрику. Не нравится – поищи себе другую работу.

– Обойдусь без твоих советов. Сам знаю, что делать.

На этом разговор оборвался, и они молча подошли к фабричным воротам.

Начался обычный трудовой день.

Матиуш стоит за станком и думает о своей сказке, которую вчера кончил.

«Надо Фелеку прочесть, может, он успокоится».

Когда он писал свою сказку, то вспоминал о дикарях, о Молодом короле, о товарищах по тюрьме, и ему казалось, она должна смягчить сердце самых черствых людей.

Задумался Матиуш, а руки сами выполняют нужные движения. Он так погрузился в свои мысли, что не замечает ничего вокруг. И вдруг слышит крик:

– Пусть мастер сам это делает! Тоже нашел дурака! Я его не боюсь!

Дальше – больше.

– Дурак! Старый осел! Идиот!

Дошло до того, что Фелек замахнулся на мастера.

Матиуш подскочил – хвать Фелека за руку.

– Фелек, что ты! Опомнись!

А Фелек как толкнет Матиуша.

– Остановить мотор!

– Снимай ремень!

– На помощь!..

Все произошло в мгновение ока. Мотор остановили. Матиуш лежал в луже крови.

– Дышит…

– За доктором скорей!

Фелек стоит рядом, смотрит не мигая, словно глазам своим не верит. А вокруг него образовалась пустота – все отпрянули, отодвинулись от виновника несчастья. Воцарилась мертвая тишина. Все замерли в ожидании.

Был среди собравшихся старый рабочий. За тридцать лет многое повидал. И он первый произнес вслух то, о чем думали все.

– Конец…

Матиуш лежит в больнице, в отдельной палате. Операция прошла удачно. К нему вернулось сознание, и в благодарность за то, что он еще жив, он пожал доктору руку. Нехорошо умереть внезапно, ничего не сказав напоследок. Матиуш закрыл глаза, словно вспоминает, что ему нужно сказать. Но он очень ослабел, и его сморил сон.

– Принесите, пожалуйста, мою шкатулку, – сказал он, проснувшись.

Автомобиль мчится к дому Матиуша.

И весть о том, что Матиуш пришел в сознание, что появилась надежда, облетела весь город.

– Он будет жить, мы его спасем, – говорят доктора.

В шкатулке, переложенные тоненькой зеленой бумагой, лежали: ракушки, камешек, засохший листок салата, черный как уголь кусочек сахара, фотография матери, бриллиантовый перстень и серьги королевы.

Здоровой левой рукой вынимает Матиуш из шкатулки по очереди свои сокровища, осматривает и кладет обратно. И вдруг лицо его осветила улыбка.

«Матиуш улыбается», – моментально разнеслось по городу.

«Матиуш спит».

«Матиуш выпил молоко».

Радуются дети, радуются доктора – весь город ликует.

«У Матиуша снова жар».

И город погружается в печаль.

«Матиуш велел позвать Фелека».

Думали Матиуш забыл о нем. Матиушу необходим покой. Доктора опасаются, как бы он не разволновался при виде Фелека. Решили держать его поблизости, но к Матиушу не пускать. Может, он больше не вспомнят о нем.

Матиуш снова заснул. А когда проснулся и поднял ресницы, по глазам видно: ждет кого-то.

– Клу-Клу приехала?